Паж кубков - значение карты таро. Стихи. Игорь Северянин Толкование паж кубков в сочетании со Старшими Арканами

Многим, наверняка, знакомы его звучные "Ананасы в шампанском" и "Я, гений Игорь-Северянин". Смелая романтизация городских и салонных образов, инновационная подача: словотворчество, аллитерация, диссонансные рифмы, музыкальность фраз – не могут не привлекать внимания. Придуманный и прославленный поэтом "эгофутуризм" выражается в звонких, несущихся, уверенных стихотворных конструкциях, в провозглашении торжества индивидуализма, с центральной ролью человеческого "эго", первенства желаний и их удовлетворения.

Будущий поэт, урождённый Игорь Васильевич Лотарёв, появился на свет 4 мая 1887 года в Санкт-Петербурге, в семье военного инженера. Среди дальних родственников Игоря были такие известные люди, как русская революционерка Александра Коллонтай, историк Николай Карамзин, поэт Афанасий Фет . После разрыва родителей, 9-летний мальчик переехал из Петербурга во Владимировку, имение тёти и дяди в Новгородской губернии, под Череповцом. Четыре года он проучился в Череповецком реальном училище, затем уехал с отцом на Дальний Восток, но, в конце концов, вернулся в Петербург к матери.

В 1904 году стали появляться его первые публикации. Долгое время, вплоть до признания, самиздатские тоненькие брошюрки с вычурными и смелыми названиями и стихами - "Зарницы мысли" (1908), "Интуитивные краски" (1908), "Колье принцессы" (1910), " Квадрат квадратов" (1910), "Качалка грёзэрки" (1912) - по-настоящему шокировали общественность. Так, широко известным стал возмущённый отзыв на одно из стихотворений самого Льва Толстого .

Первый и самый крупный успех пришёл к молодому поэту в 1913 году после выхода сборника "Громокипящий кубок" , предисловие к которому было написано Фёдором Сологубом . Смелый Северянин был встречен публикой с большим воодушевлением: его многочисленные "поэзоконцерты" пользовались большой популярностью в двух столицах в течение 1913-1914 годов. Затем начались турне по России совместно с кубофутуристами - Маяковским, Кручёных, .

В 1914-1915 годах последовали сборники "Victoria regia", "Златолира", "Ананасы в шампанском", но их успех не был таким беспрекословным, как успех "Кубка". В 1915-1917 годах Северянин в основном занимался поддержкой молодых поэтов: организовывал совместные выступления, турне, издавал сборники. 27 февраля 1918 года во время "поэзовечера" в Большой аудитории московского Политехнического музея он был избран "Королём поэтов", обойдя Владимира Маяковского .

После революции 1918 года Северянин сразу же уехал в Эстонию, где ещё до этого купил дачу в местечке Тойла. Последующие двадцать четыре года до самой смерти он прожил в Эстонии, гастролируя с выступлениями во Франции и Югославии. В 1921 году поэт женился на эстонке Фелиссе Круут.

Поздняя лирика Северянина несколько отличается от стиля 1910-х годов: сохраняя оригинальность, она более спокойна и выдержанна. Среди самых известных произведений этого периода можно назвать стихотворения "Соловьи монастырского сада", "Классические розы" , автобиографические романы в стихах "Колокола собора чувств", "Роса оранжевого часа", "Падучая стремнина" и сборник сонетов "Медальоны" (портреты классиков и современников: писателей, художников, композиторов).

Кроме стихосложения, Северянин стал одним из крупнейших переводчиков эстонской поэзии на русский язык. Также он переводил , Поля Верлена, .

Последние годы жизни Северянина выпали на Вторую мировую войну: присоединение Эстонии к Советскому Союзу (1940), оккупацию Эстонии фашистами, преследование со стороны эстонских националистов и Гестапо. Поэт умер от сердечного приступа в занятом немцами Таллине, в 54 года, и был похоронен на городском Александро-Невском кладбище.

В день памяти Игоря Северянина "Вечерняя Москва" предлагает вам вспомнить его самые известные стихотворения.

1. Сонет (1908, из сборника "Громокипящий кубок")

Я коронуюсь утром мая

Под юным солнечным лучом.

Весна, пришедшая из рая

Чело украсить мне венцом.

Жасмин, ромашки, незабудки,

Фиалки, ландыши, сирень

Жизнь отдадут - цветы так чутки! -

Мне для венца в счастливый день.

Придёт поэт, с неправдой воин,

И скажет мне: "Ты быть достоин

Моим наследником; хитон,

Порфиру, скипетр - я, взволнован,

Даю тебе... Взойди на трон,

Благословен и коронован".

Бледнел померанцевый запад,

В горах голубели туманы,

И гибко, и цепко сплетались

В объятьях над вами лианы.

Сквозь кружева листьев ажурных

Всплывали дворцов арабески,

Смеялись алмазы каскадов

Под их пробуждённые плески.

Вам слышался говор природы,

Призывы мечтательных веток,

И вы восхищалися пляской

Стрекоз, грациозных кокеток.

Растенья дышали душисто

Вечерним своим ароматом,

И птицы, блаженствуя, пели -

Как вы, восхищаясь закатом.

Весь мир оживал при закате

По странной какой-то причуде...

И было так странно, так дивно

Вам, жалкие тёмные люди!

И было вам всё это чуждо,

Но так упоительно ново,

Что вы поспешили... проснуться,

Боясь пробужденья иного...

3. Увертюра (1910, из сборника "Колье принцессы")

Колье принцессы - аккорды лиры,

Венки созвездий и ленты лье.

А мы, эстеты, мы - ювелиры,

Мы ювелиры таких колье.

Колье принцессы - небес палаццо,

Насмешка, горечь, любовь, грехи,

Гримаса боли в глазах паяца...

Колье принцессы - мои стихи.

Колье принцессы, колье принцессы...

Но кто принцесса, но кто же та -

Кому все гимны, кому все мессы?

Моя принцесса - Триумф-Мечта!

4. В парке плакала девочка (Всеволоду Светланову) (1910, из сборника "Громокипящий кубок")

В парке плакала девочка: "Посмотри-ка ты, папочка,

У хорошенькой ласточки переломлена лапочка,-

Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю"...

И отец призадумался, потрясенный минутою,

И простил все грядущие и капризы, и шалости

Милой, маленькой дочери, зарыдавшей от жалости.

5. Это было у моря (1910, из сборника "Громокипящий кубок")

Это было у моря, где ажурная пена,

Где встречается редко городской экипаж...

Королева играла - в башне замка - Шопена,

И, внимая Шопену, полюбил ее паж.

Было всё очень просто, было всё очень мило:

Королева просила перерезать гранат,

И дала половину, и пажа истомила,

И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,

До восхода рабыней проспала госпожа...

Это было у моря, где волна бирюзова,

Где ажурная пена и соната пажа.

6. Сонаты в шторм (1911, из сборника "Громокипящий кубок")

На Ваших эффектных нервах звучали всю ночь сонаты,

А Вы возлежали на башне на ландышевом ковре...

Трещала, палила буря, и якорные канаты,

Как будто титаны-струны, озвучили весь корвет.

Но разве Вам было дело, что где-то рыдают и стонут,

Что бешеный шторм грохочет, бросая на скалы фрегат.

Вы пили вино мятежно. Вы брали монбланную ноту!

Сверкали агаты брошек, но ярче был взоров агат!

Трещала, палила буря. Стонала дворцовая пристань.

Кричали и гибли люди. Корабль набегал на корабль.

А вы, семеня гранаты, смеясь, целовали артиста...

Он сел за рояль, как гений,- окончил игру, как раб...

7. Рондо оранжевого заката (1913, из сборника "Ананасы в шампанском. Поэзы")

Невымученных мук, невыгроженных гроз

Так много позади, и тяжек сердца стук.

Оранжевый закат лианами оброс

‎Невыкорченных мук.

Оранжевый закат! ты мой давнишний друг,

Как лепеты травы, как трепеты берез,

Как щебеты мечты… Но вдруг изменишь? вдруг?

Заплакать бы обжогом ржавых слез,

В них утопить колечки змейных скук

И ждать, как ждёт подпоездник колёс,

‎Невысмертивших мук!

8. Увертюра (1915, из сборника "Ананасы в шампанском. Поэзы")

Удивительно вкусно, искристо и остро!

Весь я в чём-то норвежском! Весь я в чём-то испанском!

Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!

Стрёкот аэропланов! Беги автомобилей!

Ветропросвист экспрессов! Крылолёт буеров!

Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили!

Ананасы в шампанском - это пульс вечеров!

В группе девушек нервных, в остром обществе дамском

Я трагедию жизни претворю в грезофарс…

Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!

Из Москвы - в Нагасаки! Из Нью-Йорка - на Марс!

9. Классические розы (1925, из сборника "Классические розы")

В моем саду! Как взор прельщали мой!

Как я молил весенние морозы

Не трогать их холодною рукой!

(1843, Мятлев)

В те времена, когда роились грёзы

В сердцах людей, прозрачны и ясны,

Как хороши, как свежи были розы

Моей любви, и славы, и весны!

Прошли лета, и всюду льются слёзы…

Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране…

Как хороши, как свежи были розы

Воспоминаний о минувшем дне!

Но дни идут - уже стихают грозы

Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.

Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.

А по утрам волшебно очень
Кружатся листья во дворе.
И, если вы влюбились в осень,
То это было в октябре.

Никогда не возвращайся в те места, где тебе было плохо. Никогда не проси у тех, кто отказал однажды. И больше не подпускай близко тех, кто однажды сделал тебе больно.

Жизнь - не там, где много машин и денег.
Там жизнь, где люди, которые искренне тебя любят и очень ждут.

Я вам вот что скажу: место, где человек с добрым сердцем может быть блюстителем закона, это место, где не так уж плохо жизнь прожить. И даже очень.

Используйте тот талант, которым обладаете: в лесах было бы очень тихо, если бы пели те птицы, у которых получается это лучше других.

В мире, где клятвы не стоят вообще ничего. Где обязательства - пустой звук. Где обещания даются лишь для того, чтобы их нарушать, было бы славно устроить так, чтобы слова обрели былое значение и мощь.

В мире где все продается и покупается, единственной ценностью является преданность.

Хорошо и тепло в той семье, где один видит брошенную одежду на стул и молча убирает ее, а другой видит недомытую тарелку и тихо домывает ее. А короны их где-то там, на антресолях пылятся...

Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил её паж.

Было всё очень просто, было всё очень мило:
Королева просила перерезать гранат;
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней пробыла госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.

Звенели ландыши во мху,
Как сребротканный колокольчик,
И белки, в шубках на меху,
Сгибали хвостики в колечки.
О, красота пушистых кольчик!
О, белок шустрые сердечки!

И было красочно везде
В могучий бравый полдень мая;
И птички трелили в гнезде,
Кричали утки, как китайцы,
И, хворост радостно ломая,
Легко попрыгивали зайцы.

Была весна, был май - сам сон!
Любилось пламенно, но строго...
Был пышнокудр ещё Самсон!..
Коляска, тройка и бубенчик...
К тебе знакомая дорога...
О, май! о, белочка! о, птенчик!

Элен себе искала компаньона,
Желая в заграничное турнэ.
Жан, встретясь с ней, сказал: "Je vous connais:
Вы - грёза Гёте и Тома: Миньона.
Хоть грёза их, положим, без шиньона,
Я - всё равно! - готов продлить свой сон...
Итак, Элен, Вы для меня - Миньона,
Чей образ воплотился в Арнольдсон".

Женщина без прошлого - рыба без соли.

Самое обыкновенное биение любимой женщины прекраснее окаменелости Венеры Милосской.

Подчиняться любимому - удовольствие.

Иные* строят лиру
Прославиться на свете
И сладкою игрою
Достичь венца парнасска;
Другому стихотворство
К прогнанью скуки служит;
Иной стихи слагает
Пороками ругаться;
А я стихи слагаю
И часто лиру строю,
Чтоб мог моей игрою
Понравиться любезной.

О музы, горды музы!
Я внемлю ваше слово,
И сердце уж готово
К вам жар мой погасити,
Но жар мой к стихотворству
Моя охота множит;
А больше оной множит
Прекрасная Ириса.
Сердечно иль притворно
Она и стих мой хвалит,
Она того желает,
Чтоб с музами я знался.
Коль вам противно это,
То мне Ириса будет
И Аполлон и музы**.

Когда б я птичкой был,
Я к той бы полетел,
Котору полюбил,
И близко к ней бы сел;
Коль мог бы, я запел:
"Ты, Лина, хороша,
Ты птичкина душа!"
Мой малый бы носок
Устам её касался;
Мне б каждой волосок
Силком у ней казался;
Я б ножку увязить
Хотел в силке по воле,
Чтоб с Линой вместе быть
И Лину бы любить
Во сладком плене боле.

Что я прельщён тобой,
Чему тому дивиться, -
Тебе красой родиться
Назначено судьбой.
Прекрасное любить -
Нам сей закон природен,
И так я не свободен
К тебе несклонным быть.
Ты сделана прельщать,
А я рождён прельщаться,
На что же нам стараться
Природу превращать?
Я жертвую красе,
Ты жертвуй жаркой страсти,
Естественныя власти
Свершим уставы все***.

*Иных уж нет...

**... а те далече.))

***Извините, но это... какой-то Херасков ? Только не ругаться, только не ругаться!)))

Другие статьи в литературном дневнике:

• 26.02.2014. Я тоскую, как Блок!
• 22.02.2014. День Ангела
• 20.02.2014. Просто и натурально
• 17.02.2014. Наше Вам с тросточкой
• 15.02.2014. Город Zero
• 14.02.2014. Горевал в тоске Ерёма
• 11.02.2014. Мальчик, девочка и ноль пять ноль пять
• 09.02.2014. И смех и грех
• 08.02.2014. Блеск! Крррасота!
• 07.02.2014. Тёпленькая пошла!
• 05.02.2014. Красавец и чудовище
• 04.02.2014. Солнечный круг, небо вокруг
• 03.02.2014. Два снаряда вне очереди
• 02.02.2014. НЕ ДОЖДЁТЕСЬ!
• 01.02.2014. Счастливые весов не наблюдают

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Я люблю этого поэта с детства. Сочетание юмора с нежнейшей лирикой, пожалуй, есть только у него.

Но начнем не с него. Вот смотрите:

Это было у моря, где лазурная пена,
Где встречается редко городской экипаж.
Королева играла в башне замка Шопена.
И, внимая Шопену, полюбил её паж.
Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.
1910.
Это - Игорь Северянин.

А теперь сравните:

Вы сидели в манто на скале,
Обхвативши руками колена.
А я - на земле,
Там, где таяла пена,-
Сидел совершенно один
И чистил для вас апельсин.
Оранжевый плод!
Терпко-пахучий и плотный...
Ты наливался дремотно
Под солнцем где-то на юге,
И должен сейчас отправиться в рот
К моей серьезной подруге.
Судьба!

Пепельно-сизые финские волны!
О чем она думает,
Обхвативши руками колена
И зарывшись глазами в шумящую даль?
Принцесса! Подите сюда,
Вы не поэт, к чему вам смотреть,
Как ветер колотит воду по чреву?
Вот ваш апельсин!

И вот вы встали.
Раскинув малиновый шарф,
Отодвинули ветку сосны
И безмолвно пошли под скалистым навесом.
Я за вами - умильно и кротко.

Ваш веер изящно бил комаров -
На белой шее, щеках и ладонях.
Один, как тигр, укусил вас в пробор,
Вы вскрикнули, топнули гневно ногой
И спросили: "Где мой апельсин?"
Увы, я молчал.
Задумчивость, мать томно-сонной мечты,
Подбила меня на ужасный поступок...
Увы, я молчал!
<1913>

А это - Саша Черный. Его можно цитировать бесконечно, у него есть особая музыка стиха, присущая только ему, та самая, что любого Великого Поэта делает узнаваемым. Мягкая грустная улыбка - его фирменный стиль:

Сизо-дымчатый кот,
Равнодушно-ленивый скот,-
Толстая муфта с глазами русалки,-
Чинно и валко
Обошел всех, знакомых ему до ногтей,
Обычных гостей...
Соблюдая старинный обычай
Кошачьих приличий,
Обнюхал все каблуки,
Гетры, штаны и носки,
Потерся о все знакомые ноги...
И вдруг, свернувши с дороги,
Клубком по стене,-
Спираль волнистых движений,-
Повернулся ко мне
И прыгнул ко мне на колени.

Я подумал в припадке амбиции:
Конечно, по интуиции
Животное это
Во мне узнало поэта...
Кот понял, что я одинок,
Как кит в океане,
Что я засел в уголок,
Скрестив усталые длани,
Потому что мне тяжко...
Кот нежно ткнулся в рубашку,-
Хвост заходил, как лоза,-
И взглянул мне с тоскою в глаза...
«О друг мой!- склонясь над котом,
Шепнул я, краснея,-
Прости, что в душе я
Тебя обругал равнодушным скотом...»
Но кот, повернувши свой стан,
Вдруг мордой толкнулся в карман:
Там лежало полтавское сало в пакете.
Нет больше иллюзий на свете!
<1932>

Или, невероятно романтическое:

У двух проституток сидят гимназисты:
Дудиленко, Барсов и Блок.
На Маше - персидская шаль и монисто,
На Даше - боа и платок.
..............................
Темнеют уютными складками платья.
Две девичьих русых косы.
Как будто без взрослых здесь сестры и братья
В тиши коротают часы.

Да только по стенкам висят офицеры...
Не много ли их для сестер?
На смятой подушке бутылка мадеры,
И страшно затоптан ковер.

Стук в двери. "Ну, други, простите, к нам гости!"
Дудиленко, Барсов и Блок
Встают, торопясь, и без желчи и злости
Уходят готовить урок.

Совершенно современная зарисовка:

О Господи, из глубины метро
Я о себе взывать к Тебе не буду...
Моя душа лениво-бескорыстна,
И у Тебя иных забот немало:
Там над туннелем хоровод миров,
Но сложность стройная механики небесной
Замутнена бунтующею болью
Твоей бескрылой твари...
Но если можно,
Но если Ты расслышишь,
Я об одном прошу:
Здесь на земле дай хоть крупицу счастья
Вот этому мальчишке из отеля
В нелепой куцей куртке
И старику-посыльному с картонкой,
И негру хмурому в потертом пиджаке,
И кроткому художнику соседу,
Задумчиво сосущему пастилку,
И мне - последнему - хотя бы это лето
Беспечностью веселой озари...
Ты знаешь,- с каждым днем
Жить на Твоей земле становится трудней.
1930

Одно из моих любимых:

Кто любит прачку, кто любит маркизу,
У каждого свой дурман,-
А я люблю консьержкину Лизу,
У нас - осенний роман.

Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой,-
Смешна любовь напоказ!
Но все ж тайком от матери строгой
Она прибегает не раз.

Свою мандолину снимаю со стенки,
Кручу залихватски ус...
Я отдал ей все: портрет Короленки
И нитку зеленых бус.

Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу,
Грызем соленый миндаль.
Нам ветер играет ноябрьскую фугу,
Нас греет русская шаль.

А Лизин кот, прокравшись за нею,
Обходит и нюхает пол.
И вдруг, насмешливо выгнувши шею,
Садится пред нами на стол.

Каминный кактус к нам тянет колючки,
И чайник ворчит, как шмель...
У Лизы чудесные теплые ручки
И в каждом глазу - газель.

Для нас уже нет двадцатого века,
И прошлого нам не жаль:
Мы два Робинзона, мы два человека,
Грызущие тихо миндаль.

Но вот в передней скрипят половицы,
Раскрылась створка дверей...
И Лиза уходит, потупив ресницы,
За матерью строгой своей.

На старом столе перевернуты книги,
Платочек лежит на полу.
На шляпе валяются липкие фиги,
И стул опрокинут в углу.

Для ясности, после ее ухода,
Я все-таки должен сказать,
Что Лизе - три с половиною года...
Зачем нам правду скрывать?

И напоследок, почти без иронии, но тоже замечательное:

Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет - то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ…

Есть незримое творчество в каждом мгновенье -
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья -
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз…

Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?

Если сам я угрюм, как голландская сажа
(Улыбнись, улыбнись на сравненье мое!),
Этот черный румянец - налет от дренажа,
Это Муза меня подняла на копье.

Подожди! Я сживусь со своим новосельем -
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.

Оставайся! Так мало здесь чутких и честных…
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю - ищи неизвестных,
Как и ты, неподвижно лежащих в пыли.

Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета…
Разверни свою душу до полных границ.

Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай - и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.

Есть еще острова одиночества мысли -
Будь умен и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над темной водою нависли -
Можешь думать… и камешки в воду бросать…

А вопросы… Вопросы не знают ответа -
Налетят. Разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.