Николай ежов. Нарком ежов и его жены Нквд ежов николай иванович

Вначале биография Николая Ивановича Ежова ничем не отличалась от биографии типичного рабочего на рубеже XIX-XX веков. Он родился в 1895 году в Петербурге. С 14 лет начал работать на различных заводах Его образование не превышало начальной школы. С марта 1917 года, после Февральской революции, Ежов вступает в большевистскую партию и участвует в революционных событиях в Петрограде.

В годы Гражданской войны Ежов - военный комиссар ряда красноармейских частей, где служит до 1921 года. После окончания Гражданской войны он уезжает в Туркестан на партийную работу. В 1922 году - секретарь Семипалатинского губкома, затем Казахского краевого комитета партии.

С 1927 года - на ответственной работе в ЦК ВКП(б). Не блистая образованием и интеллектом, он отличался слепой верой в Сталина и жесткостью характера.

В самый сложный период жизни деревни - во время коллективизации - Ежов в 1929-1930 годы работает заместителем наркома земледелия СССР, будучи непосредственно причастен к политике уничтожения крестьянства. В 1930-1934 годы он заведует Распределительным отделом и Отделом кадров ЦК ВКП(б), то есть реализует на практике все кадровые задумки Сталина. Видимо, успешно, так как высокие должности сыпались на него как из рога изобилия.

Ежов приложил руку и к судьбам самых близких друзей своего предшественника: его первого помощника, старого чекиста Прокофьева, Лурье, Островского, Фельдмана, барона Стейгера (доверенное лицо Ягоды.)

Одних он расстрелял без всяких преамбул, других бросил в тюрьму, чтобы заставить их сыграть роль в процессе, который он готовил... В целом 325 чекистов Ягоды были расстреляны или посажены во внутреннюю тюрьму Ежов неумолим: он абсолютно лишен нервов.

1 октября 1936 года Ежов подписывает первый приказ по НКВД о своем вступлении в исполнение обязанностей народного комиссара внутренних дел Союза ССР. Его взлет продолжается В январе 1937 года Ежову, как ранее Ягоде, а потом и Берии, присвоено звание генерального комиссара государственной безопасности, в этом же месяце он утверждается почетным красноармейцем 13-го Алма-Атинского мотомеханизированного полка 16 июля 1937 года Президиум ВЦИК принимает решение о переименовании г. Сулимова Орджоникидзевского края в г. Ежово-Черкесск, а на следующий день М. Калинин и А. Горкин подписали постановление ЦИК СССР, в котором сообщалось о награждении Н. И. Ежова орденом Ленина - за выдающиеся успехи в деле руководства органами НКВД по выполнению правительственных заданий. 16 февраля 1938 года издается указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении школе усовершенствования командного состава пограничных и внутренних войск НКВД имени Ежова Н. И, и т. д.

Придя к руководству, Ежов много внимания уделяет укреплению органов НКВД. Рассмотрим лишь некоторые документы. 28 сентября 1938 года он подписывает приказ "О результатах проверки работы рабоче-крестьянской милиции Татарской АССР". В нем констатировалось, что проведенной проверкой вскрыт ряд вопиющих нарушений и игнорирование приказов и директив НКВД СССР, приведших на практике к развалу работы милиции, засорению кадров, разгулу грабителей, воров и хулиганов. Начальник управления Аитов вместо организации борьбы с преступностью занимался очковтирательством. За восемь месяцев 1937 года в Казани произошло 212 грабежей, а в отчетности показано лишь 154 (написано как будто бы про сегодняшний день, хотя с того времени прошло много лет).

Лучшие дня

"Хулиганы-поножовщики в Казани настолько распоясались, что передвижение по городу граждан с наступлением вечера становится опасным. Ряд мест общественного пользования, в частности, Ленинский сад, улица Баумана и другие находятся во власти хулиганов-бандитов... Вместо ареста хулиганов практиковалось наложение штрафов, но даже штрафы не взыскивались... Безнаказанность преступников порождала политический бандитизм... Руководство милиции создало в аппарате полную безответственность и безнаказанность... Важнейшие участки работы милиции находятся в состоянии развала".

Меры, которые намечались в приказе, вполне соответствовали духу времени. Предписывалось снять с работы, немедленно арестовать и предать суду начальника Управления милиции и начальника политотдела, а также девять других работников, ряду сотрудников были объявлены взыскания. А заканчивался приказ: "Народному комиссару внутренних дел Татарской АССР капитану государственной безопасности т. Михайлову в двухмесячный срок привести милицию Татарской ССР в боеспособное состояние и мне доложить. Ежов". Здесь весь нарком - деловой, властный, жесткий.

Таким он выглядит и по другим документам. Так, он упрекает тюрьмы Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД СССР за слабый режим и объявляет совершенно секретное "Положение" о порядке его укрепления с целью полной изоляции подследственных арестованных от внешнего мира и от арестованных других камер, а также о строгом соблюдении правил внутреннего распорядка.

Были определены и меры наказания к "хулиганствующим заключенным в тюрьмах ГУГБ". За оскорбительные словесные и письменные заявления заключенных или оскорбительные выходки (плевки, ругательства, попытки нанесения оскорбления действием) предусматривался перевод в более строгую тюрьму, применение более строгого режима, заключение в карцер до 20 суток, предание суду. Так, в приказе от 8 февраля 1937 года Ежов предписывает предать суду следующих "содержащихся в тюрьмах ГУГБ осужденных на разные сроки заключения, приславших мне в связи с введением нового тюремного режима и процессом оскорбительные заявления: Карсанидзе Ш. А., Смирнова В. М., Кузьмина В. В., Сатаневича В. М., Котолынова П. И., Строганова Д. И., Гольдберг Р. М., Марголина-Сигал Г. Г., Петунина К.Г., Петрова А. П. Посадить в карцер на 20 суток Копытова Г. С., Гагуа А. Н., Алексидзе В. И., Карабаки А. Г., Геворкян А. Е., Пурцеладзе А. П., Ващина-Калюгу К. П., Ваньяна Г. А., Исабекян А. А., Джапаридзе В. Н., Бер А. А. ".

Вот так. Работники НКВД могли делать все - вплоть до безнаказанного убийства людей или доведения их до самоубийства, но упаси Бог, если заключенный начнет как-то защищать свое достоинство - он сразу становится хулиганствующим элементом.

В другом приказе, разосланном на места в целях ориентировки и устрашения оперативных работников, Ежов обвиняет начальника особого отдела Главного управления госбезопасности 6-й стрелковой Орловской дивизии лейтенанта госбезопасности Ширина Б. И, в том, что "до сего времени по контрреволюционному элементу, находящемуся в дивизии, полного оперативного удара не нанесено". А мера та же - "за развал оперативной работы, отсутствие борьбы с контрреволюцией, за связь с врагами народа - арестовать и предать суду".

14 марта 1938 года из Ухтомского райотдела милиции Московской области был взят на допрос арестованный Печек А. X., который скончался в результате избиений. Как показали допрошенные позднее сотрудники райотдела, арестованного били кулаками и ногами по телу, при этом его поддерживали, чтобы не падал. Установку об избиении всех арестованных, которые признали себя виновными в контрреволюционной деятельности, дал своим работникам начальник районного отделения НКВД Малышев Г. Д., а он получил ее сверху. Только в этом райотделении в период с января по март 1938 года такие методы были применены примерно к 40-50 арестованным.

В НКВД Московской области следователи, применяя в процессе следствия меру физического воздействия к арестованным руководящим работникам автозавода имени Сталина, превращали их показания о производственных неполадках и ошибках, имевших место на заводе, в умышленные вредительские акты. Работники НКВД провозгласили, что на заводе существует разветвленная правотроцкистская организация, хотя фактически ее там не было.

1 ноября 1936 года нарком издает специальный приказ. В нем говорилось, что постановлением партии и правительства от 9-13 ноября 1931 года на государственный трест Дальстрой была возложена задача освоения одной из самых отдаленных окраин Союза - Колымы.

Угодливый всесоюзный староста, жена которого тоже была отправлена в лагерь, в своем ведомстве с помощниками лишь конвейерно подписывал списки на членов ЦИК СССР - "врагов": 13 июня - на 6 человек, 14 июля - на 2 человека, 31 июля - на 14, 13 августа - на 25, 26 августа - на 12, 28 августа - на 7, 11 сентября - на 8, 29 сентября - на 19,1 7 октября - на 16 человек и далее, и далее. Так мелодично и последовательно уничтожались избранники народа.

В Горьком, на автозаводе, беспартийный кузнец, выдвигая того же Ежова в депутаты, сказал:

"Всех революционных подвигов тов. Ежова невозможно перечислить. Самый замечательный подвиг Николая Ивановича - это разгром японско-немецких троцкистско-бухаринских шпионов, диверсантов, убийц, которые хотели потопить в крови советский народ... Их настиг меч революции - верный страж диктатуры рабочего класса - НКВД, руководимый тов. Ежовым".

Министр внутренних дел СССР в 1956-1960 годах Н. П. Дудоров в своих воспоминаниях сообщает, что в июне 1937 года Ежов представил списки на 3170 политических заключенных к расстрелу. В тот же день списки были утверждены Сталиным, Молотовым и Кагановичем. Таких списков было много.

9 декабря 1938 года "Правда" и "Известия" опубликовали следующее сообщение: "Тов. Ежов Н. И, освобожден, согласно его просьбе, от обязанностей наркома внутренних дел с оставлением его народным комиссаром водного транспорта.

Народным комиссаром внутренних дел СССР утвержден тов. Л. П. Берия".

По свидетельству А. Антонова-Овсеенко, Ежов в должности наркома водного транспорта стал беспробудным пьяницей, который "на службе появлялся не каждый день, обычно с опозданием. Во время совещаний катал хлебные шарики или прилежно конструировал бумажных голубей".

10 апреля 1939 года Ежов был арестован по обвинению в руководстве заговорщической организацией в войсках и органах НКВД СССР, в проведении шпионажа в пользу иностранных разведок, в подготовке террористических актов против руководителей партии и государства и вооруженного восстания против Советской власти. Словом, вся терминология, которой он так часто пользовался, теперь была применена к нему.

Н. И. Ежов отверг на суде все обвинения в свой адрес об антипартийной деятельности, шпионаже и т.д., которые он признал на предварительном следствии. В то же время Ежов заявил, что "есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять. Я почистил 14 тысяч чекистов. Но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил. Везде я чистил чекистов. Не чистил их только лишь в Москве, Ленинграде и на Северном Кавказе. Я считал их честными, а на деле же получилось, что я под своим крылышком укрывал диверсантов, вредителей, шпионов и других мастей врагов народа".

Ежов
18.07.2011 06:34:01

не сказал бы, что он был порядочным человеком, конечно, в то время он выполнял свою работу безукарезненно и профессионально, и это его погубило!!!

Николай Ежов при рассмотрении его биографии представляет собой крайний вариант патологического эпилептоидного характера. Его собственные злоба и садистские наклонности нашли полное поощрение Сталина, который использовал Ежова как непосредственное орудие ранее невиданного в огромной стране кровавого террора.

Николай Ежов как особенный нарком НКВД

​»« Железного наркома» Николая Ежова товарищ Сталин создал из заурядного, но старательного и работоспособного партийного чиновника, продвигавшегося в ВКП(б) по линии учета кадров и партийного контроля. Мощная интуиция, великолепная наблюдательность и цепкая память вождя, великого манипулятора и знатока всех уголков души большого числа партийцев, и на этот раз не дала осечки. Николай Ежов сначала прилежно, а потом и с большим удовольствием выполнил роль кровавого исполнителя воли Иосифа Виссарионовича. А когда пришла пора – без особых проблем был удален с должности и из жизни. Все вышло так, как планировал Сталин, за параноидальную подозрительность и звериную жестокость которого покорная страна заплатила многими миллионами загубленных жизней.

Некоторые факты из детства Николая Ежова

Маленький Коля Ежов не любил учиться, и его образование составило всего лишь один класс начальной школы. «Лично меня, — писал он в своей автобиографии,- школьная учеба тяготила, и я всеми способами от нее увиливал». Однако потом, как и многие большевики из рабочей среды, Ежов постарается в определенной степени наверстать упущенное. Уже после двадцатилетнего возраста он достаточно много читал. Знакомые даже называли его Колька-книжник, то есть он в достаточной мере занимался самообразованием. Кое-что он наверстал, но как это и было типично для большевиков вообще, с точки зрения образования он на всю жизнь остался дилетантом-полузнайкой.

Маленьким и тщедушным он был уже в детстве, но ухитрялся жестоко бить сверстников, которые очень его боялись. Сам же Коля боялся старшего брата, который время от времени колотил его. Еще Ежов, подобно персонажу Михаила Булгакова Шарикову, в детстве любил издеваться над животными.

Николай Ежов. Юность и начало карьеры

Дальше в биографии Николая Ежова – работа в мастерской учеником портного, рабочим на заводе, служба в действующей армии в период Первой Мировой. В апреле 1917-го, будучи двадцатидвухлетним солдатом, вступает в партию. После революции неспешно начинает складываться карьера по советской, а потом и по партийной линии. Николай Ежов «вышел в люди», стал поначалу советским, а потом партийным чиновником, то есть сотрудником государственной службы. И это означает — стал пожизненным работником у вечно проклинаемого народом и бессмертного недолиного Кащея тотальной государственной власти. Принадлежность к одичавшей государственной Орде, феодальными замками учреждений, раскинувшейся по всей огромной территории, остается каиновой печатью на всяком чиновнике до самой смерти.

Обычный, каких тогда появились тысячи, партийный работник, Николай Ежов внешне был очень худым, щуплым, совсем небольшого роста человечком (всего 151 см, поэтому его наркомовские хромовые сапоги, как и у Сталина, имели встроенный каблук) с тонкими кривыми ножками. Когда Ежов садился в кресло, за столом была видна только его голова. В бытность наркомом внутренних дел одевался обычно в галифе темно-синего цвета и в защитную гимнастерку с поясным ремнем. Тихий и умеющий внимательно слушать, с приятной немного застенчивой широкой улыбкой, Николай Ежов до карьерного взлета вел себя очень скромно.

Ежов и его характер в воспоминаниях современников

Суть своего характера, своей развитой до патологического уровня «эпилептоидной» злобы и мстительности, Ежов до назначения главным карателем тщательно маскировал под маской вежливости, желания быть полезным. Этот характер во всей красе проявлялся тогда только в частностях (мучил кошек подростком, жестоко бил сверстников). Юрий Домбровский, отсидевший в сталинском лагере, пишет об «алма-атинском» дочекистском периоде работы Николая Ежова: «Многие из моих современников, особенно партийцев, с ним сталкивались по работе или лично. Так вот, не было ни одного, кто сказал бы о нем плохо. Это был отзывчивый, гуманный, мягкий, тактичный человек. Любое неприятное личное дело он обязательно старался решить келейно, спустить на тормозах. Повторяю: это общий отзыв. Так неужели все лгали? Ведь разговаривали мы уже после падения «кровавого режима». Многие его так и называли «кровавый карлик». И действительно, вряд ли был в истории человек кровавее его».

Его, по воспоминанию современника, «умные, как у кобры, впивающиеся буравчиками в собеседника серо-голубые глаза» обладали необычной способностью менять интенсивность цвета — то серые, то василькового цвета, то почти прозрачные. Обычно понять его настроение по выражению глаз не было никакой возможности, за одним только исключением: удовольствие читалось в них, когда очередная «партия» обвиняемых осуждалась к расстрелу или длительному заключению в лагерях, что оставляло очень мало шансов на выживание…Каштаново-рыжеватые вьющиеся волосы, которые он однажды будучи уже наркомом зачем-то сбрил наголо. Лицо нездорового, желтоватого цвета с правильными, но «кукольными» чертами портили маленький лоб и неровный шрам на правой щеке. Зубы гниловатые и желтые от никотина. Голос звучный, в компаниях Николай Ежов, обладавший неплохим тенором, охотно пел народные песни.

Карьерный рост Николая Ежова

Своим появлением в Москве Николай Ежов был обязан вновь назначенному главному кадровику страны, заведующему Орграспредотделом Ивану Михайловичу Москвину. Для усиления кадровой работы в ЦК партии ему понадобились хорошие исполнители, имеющие опыт партийной кадровой работы. И Иван Михайлович вспомнил о своем случайном знакомом, скромном молодом человеке Николае Ежове, который раньше уже имел партийный опыт работы с кадрами и произвел на Москвина благоприятное впечатление как исполнительный, аккуратный человек, не боящийся больших нагрузок по оформлению и организации кадрового учета. В том, что он не ошибся Иван Михайлович смог убедиться в феврале 1927 года, когда Николай Ежов был переведен из провинции в Москву. Он быстро вошел в курс дела, энергично взялся за работу, допоздна засиживаясь в отделе. Можно было быть уверенным без всякого контроля, что Ежов все сделает в срок. К порученному делу он подходил весьма тщательно, если не сказать дотошно, до мелочей прорабатывал детали.

Важная особенность: его часто приходилось останавливать в беспрестанном движении к заданной цели, когда рабочие обстоятельства требовали переключения на другой вопрос. Его «переключатель», как у многих в нашем отечестве, работал туго. Ежов подобно бультерьеру, не мог остановиться сам, не мог разжать челюсти. Только тогда, на работе у Москвина, ему пока никто не давал команды вцепиться в живое тело и ощутить вкус свежей крови. Однако уже скоро огромной стране предстояло в очередной раз содрогнуться и умыться кровью, от бульдожьей хватки Николая Ивановича. Как-то коллеги поинтересовались мнением Москвина о Ежове. Он ответил метафорически, притчей: торговец захотел найти для себя хорошего приказчика. К нему стали приходить так сказать, «соискатели» на должность. Поручение торговец им давал одно и то же: узнать, почем продается сахар в соседней лавке. Первый кандидат на место доложил, что сахара там нет совсем. Второй также сообщил, что сахара нет. Зато заметил, что чай качественный и недорогой, да еще можно скидку получить за объем покупки, крупа гречневая и сливочное масло – хороши по качество, а вот подсолнечное масло брать не стоит — цена завышена. «Как думаете, — спросил Иван Михайлович,- кого взяли на работу? Ну, конечно, второго парня. Так вот и наш Николай Ежов максимум информации представит, все плюсы и минусы по полочкам разложит».

Иван Михайлович Москвин симпатизировал Ежову, потому что и сам был трудоголиком. Правда, в отличие от Ежова, не любил спиртное, не курил и не жаловал шумные компании и не пресмыкался перед начальством. За первые семь месяцев работы в Москве Ежов несколько раз был гостем в доме Ивана Михайловича. Всегда улыбающийся и преданно глядящий в глаза Москвину, Николай Иванович очень пришелся по душе его супруге Софье Александровне. Зная, что Ежов перенес легочный туберкулез, она от души кормила маленького и худого человечка: «кушайте, кушайте, «воробышек», Вам это очень нужно!».

Иван Михайлович Москвин был расстрелян в 1937 году по обвинению в принадлежности к масонской организации «Единое трудовое братство». К тому же «воробышек» Николай Иванович Ежов лично распорядился расстрелять через четыре месяца после гибели мужа Софью Александровну. Впрочем, не только будущие жертвы ласково обращались к Ежову, Сталин называл его «ежевичкой», а Берия, перед самым арестом Николая Ежова – «мой ласковый ежик».

Николай Ежов попадает в поле зрения Сталина

В Москве Николай Ежов продолжает партийную карьеру сугубо внутри центрального аппарата ВКП(б). Зато при этом он попадает в поле зрения Сталина. Ягода уже не устраивал вождя, для усиления террора ему был нужен гомункулюс, человек-никто, поднятый из безвестности Хозяином. И легко возвращаемый в пучину забвения.

Вновь свидетельство бывшего высокопоставленного чекиста, а затем арестованного, осужденного и что большая редкость, не расстрелянного М.П.Шрейдера: « …После убийства Кирова началось внедрение Ежова в дела НКВД. Он приходил в аппарат НКВД, не информируя Ягоду, и, неожиданно спускаясь в оперативные отделы, сам лез во все дела. Особенно это стали замечать в начале 1936 г., когда начинались дела по троцкистской организации. Ежов явно подбирался к Ягоде и меры последнего, которые применялись к изоляции карлика от своего аппарата, оставались безуспешными. Его готовили, а он готовился сам» .

26 сентября 1936 года Николай Ежов на заседании Политбюро был утвержден в должности нового наркома НКВД. На день раньше Каганович прочитал Ежову телеграмму, подписанную Сталиным и Ждановым из Сочи, где отдыхали вожди: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи…».

Железный нарком начинает действовать

Ежов рьяно взялся за дело. Прежде всего, по приказанию Сталина была уничтожена почти полностью предыдущая «команда» палачей. Ежов и сам понимал механизмы этой жуткой замены. В разговоре с коллегой еще до пика кровавого террора он заметил: «Будет историческое перераспределение кадров, все старые кадры пойдут побоку, пройдет один или два тура смены всех людей, чтобы от старых кадров совершенно освободиться». Только вот не думал, что сам он только участник очередного, и далеко не последнего «тура».

Поразительно – расстрелявшие в застенках тысячи и тысячи «врагов народа», сами расстрельщики покорно «праздничной колонной» без малейшего сопротивления отправились в те же застенки. И эта самая кровавая трагикомедия повторится еще не один раз. Будут расстреливать и особо отличившихся соратников Николая Ежова. Тоже без всякого сопротивления с их стороны и беспроблемным получением от них нужных для очередного следствия бредовых признаний. То есть какого-нибудь мучителя от НКВД расстреливают не за душегубство, а, например, за сотрудничество одновременно со всеми существующими иностранными разведками.

Современник вспоминает одно из выступлений Ежова перед руководящими сотрудниками НКВД:

«Вы не смотрите, что я маленького роста, — недобро улыбаясь произнес Ежов. — Руки у меня крепкие - сталинские. - Он протянул вперед обе свои маленькие руки - У меня с лихвой хватит сил и энергии, чтобы покончить со всеми троцкистами, зиновьевцами, бухаринцами и прочими террористами, - Ежов угрожающе сжал кулаки так, что костяшки побелели.

А в первую очередь мы очистим наши органы от контрреволюционных элементов, которые, по имеющимся у меня сведениям, смазывают борьбу с врагами народа на местах.

Садистcкие черты характера Ежова в полной мере проявились после его назначения наркомом НКВД. Он очень любил лично избивать арестованных, особенно крепких мужчин высокого роста. По коридорам ведомственных застенков нарком расхаживал, принявши «на грудь», не вынимая изо рта зажженной папиросы (с его собственных слов, он начал регулярно выпивать с четырнадцати лет) и эта папироса во рту карлика казалась неестественно длинной, как у курящего за углом школы младшего школьника. Когда он тяжело и натужно кашлял, словно подавившись крепким табачным дымом, на роскошные ковровые дорожки наркомата летели отхаркнутые желто-зеленые, тяжелые, жирные ошметки слизи. Он заглядывал во все кабинеты, наблюдая как движется работа. Бывший следователь описывает такой визит Ежова в кабинет, где допрашивали подследственного: « Николай Иванович вошел и как развернется, и бац его по физиономии…» И разъяснил: «Вот как их надо допрашивать!» - Последние слова он произнес с восторженным энтузиазмом».

В особо важных случаях мог наблюдать за работой следователей, лежа на боку на диване, периодически покидая его уютную кожаную мягкость, чтобы лишний раз ударить арестованного.

Ежов любил лично присутствовать на расстрелах и из-за своих садистских наклонностей нередко превращал казни в чудовищный спектакль. Например, один из приговоренных, по выбору Ежова, должен был наблюдать за казнью своих же товарищей, его при этом расстреливали последним. Часто осужденных перед казнью по указанию Ежова избивали.

Известно, что Ежов лично застрелил арестованную секретаря Калининского областного комитета партии А.С. Калыгину. Потом жаловался коллегам, что она ему постоянно «чудится».

Как-то Николай Иванович явился на заседании Политбюро в гимнастерке с пятнами крови. На вопрос Хрущева он пояснил, что это кровь врагов.

«Большой террор» в исполнении Николая Ежова

Кровавая волна захлестнула всю Россию, в одной из областей было репрессировано и уничтожено было 50 процентов всех членов ВКП(б). В тюремные камеры, рассчитанные всего на несколько человек, набивали до шестидесяти заключенных, истязая их холодом или напротив, сильно топили печи при закрытых окнах. Арестованных одевали в смирительные рубашки, затягивали их, затем обливали водой и выставляли на мороз. Нашатырный спирт носил название «капли искренности» его, не жалея, вливали в носы арестованным.

В областных управлениях НКВД арестованных били не только сами следователи. Эти самые следователи также подчас требовали, чтобы их жертвы сами избивали друг друга. Другие же жертвы, чтобы заглушить крики избиваемых, должны были громко петь хоровые песни. Имел определенное распространение еще и так называемый «допрос на яме», почти всегда дающий желаемый результат в виде признательных показаний, когда жертва должна была видеть процедуру расстрела осужденных.

Однажды начальник областного НКВД распорядился забитого до смерти подследственного оформить через судебную «тройку» как живого, а приговор «тройки» о расстреле касался уже умершего человека.

М.П. Шрейдер вспоминал, что один из арестованных с деревянным протезом вместо правой ноги перед допросом старался расстегнуть большинство ремней фиксирующих протез. На вопрос зачем, объяснил, что следователь на каждом допросе избивает его этим протезом. А если он, по мнению следователя, расстегивает ремни недостаточно проворно, то его бьют протезом сильнее. Поэтому к избиению арестант готовился уже в камере. Следователь тоже был согласен с такой экономией времени: чтобы дойти на допрос или обратно с допроса, арестованному давали палку, так как полурасстегнутый протез не давал необходимой опоры. По возвращении в камеру надзиратель, разумеется, отнимал палку, как потенциально опасное «орудие террора». Юмор у его НКВДшных мучителей был весьма оригинальный. Следователь говорил ему: «Ты, троцкистская сволочь, не можешь жаловаться, что тебя бьют. Ведь ты сам бьешь себя собственной ногой». В присутствии своих «коллег» следователь ставил одноногого инвалида «на выстойку». Эта самая выстойка была распространенным способом пытки: подследственный должен был стоять непрерывно по нескольку суток, ноги от этого отекали, а арестованный терял сознание и падал. Однажды следователь, потехи ради, вырвал палку у этого одноногого арестованного, в очередной раз избитого собственноым протезом. Через несколько секунд балансирования на одной ноге высокий, и еще не успевший похудеть от тюремного рациона, арестованный с высоты своего роста упал на пол и разбил голову. Веселью тюремщиков не было предела.

Признание — царица доказательств

Николай Ежов призывал искать повод к осуждению арестованных в их биографических данных, потому что поставленные на поток репрессии даже не давали следователю времени «придумать» состав преступления конкретному подследственному: «Так что частенько у нас арестованный - это статистическая единица, и к нему индивидуально не подходят, не изучают, кто он, что он в прошлом, берут его и “колют”. Я уже не говорю о тех курьезах, свидетелем которых был я сам. Я все-таки хожу по следователям, в тюрьме бываю, зайдешь, спросишь: “Ну, что у вас?” -“Колю”, - говорит. -“А что у вас?” - “Да, не знаю, на что выйдет”». В этом месте присутствующие дружно рассмеялись: такие “недостатки” они знали и за собой.

Иногда, если была такая возможность, для быстроты получения признательных показаний у арестованных и просто, чтобы найти время выспаться после бесконечных допросов и пыток невиновных, следователи работали в паре: «забойщик», жестоко избивающий и запугивающий арестованного и «писатель», складно придумывающий и излагающий на бумаге приписываемые арестованному небылицы.

Пытали и били жестоко, поэтому арестованные обычно подписывались под любыми выдумками следствия. Вот что сказал один из самых жестоких ежовских следователей Ушаков, сам потом арестованный за “контрреволюционную деятельность”: «Невозможно передать, что со мной в то время происходило. Я был скорее похож на затравленное животное, чем на замученного человека. Можно смело сказать, что при таких избиениях волевые качества человека, как бы они ни были велики, не могут служить иммунитетом от физического бессилия, за исключением, может быть, отдельных редких экземпляров людей… Мне казалось ранее, что ни при каких обстоятельствах я бы не дал ложных показаний, а вот вынудили меня… У меня никогда не было представления об испытываемых избиваемым муках и чувствах…».

НКВД как инфернальный театр

Арестованный и расстрелянный в начале февраля 1940 года театральный режиссер Всеволод Мейерхольд, написал письмо председателю Совета Народных Комиссаров Молотову, которое тот, конечно, никогда не читал:

«…Когда следователи в отношении меня, подследственного, пустили в ход физические методы (меня здесь били - больного 65-летнего старика: клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине; когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам сверху, с большой силой… В следующие дни, когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, то по этим красно-синим-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом, и боль была такая, что, казалось, на больные, чувствительные места ног лили крутой кипяток, я кричал и плакал от боли. Меня били по спине этой резиной, руками меня били по лицу …и к ним присоединили еще так называемую «психическую атаку», то и другое вызвало во мне такой чудовищный страх, что натура моя обнажилась до самых корней своих:

Нервные ткани мои оказались расположенными совсем близко к телесному покрову, а кожа оказалась нежной и чувствительной, как у ребенка; глаза оказались способными (при нестерпимой для меня боли физической и боли моральной) лить слезы потоками. Лежа на полу лицом вниз, я обнаруживал способность извиваться и корчиться, и визжать, как собака, которую плетью бьет ее хозяин. Конвоир, который вел меня однажды с такого допроса, спросил меня: «У тебя малярия?» - такую тело мое обнаружило способность к нервной дрожи. Когда я лег на койку и заснул, с тем чтобы через час опять идти на допрос, который длился перед этим 18 часов, я проснулся, разбуженный своим стоном и тем, что меня подбрасывало на койке так, как это бывает с больными, погибающими от горячки.

Испуг вызывает страх, а страх вынуждает к самозащите. «Смерть (о, конечно!), смерть легче этого!» - говорит себе подследственный. Сказал себе это и я. И я пустил в ход самооговоры в надежде, что они-то и приведут меня на эшафот…».

Жена Мейерхольда, Зинаида Райх, посмевшая пожаловаться на произвол сотрудников НКВД при обыске в квартире Мейерехольда, была вскоре «убита неизвестными».

Наручники и резиновые дубинки в больших количествах закупались НКВД негласно в Германии, черезфирмы-посредники третьих стран, так что до войны жертв Сталина и Гитлера избивали одинаковыми дубинками.

Конкурс «У кого больше признаются»

Конкурс «У кого больше признаются» офицеры НКВД не стеснялись называть «социалистическим соревнованием». 19 марта 1938 года заместитель начальника Московского управления НКВД Г.М. Якубович пишет записку своему подчиненному - начальнику 3-го контрразведывательного) отдела И.Г. Сорокину:

«Тов. Сорокин. Количество признаний у вас сильно снизилось: за 16-е

признание. Прошу нажать».

И соревнование между различными подразделениями НКВД шло полным ходом. Из приказа наркома внутренних дел Киргизской ССР «О результатах социалистического соревнования третьего и четвертого отделов УГБ НКВД Киргизской ССР за февраль месяц 1938 года»:

«Четвертый отдел в полтора раза превысил по сравнению с 3-м отделом

число арестов за месяц и разоблачил шпионов, участников контрреволюционных организаций на 13 человек больше, чем 3-й отдел…Однако 3-й отдел передал 20 дел на Военколлегию и 11 дел

на Спецколлегию, чего не имеет 4-й отдел. Зато 4-й отдел превысил число законченных его аппаратом дел, рассмотренных тройкой, почти на 100 человек… По результатам работы за февраль месяц впереди идет 4-й отдел».

«Ударно поработал Николай Ежов: в 1937 год были арестованы почти миллион граждан, из них треть расстреляна. В 1938 году арестовано около шестьсот пятидесяти тысяч человек, из них триста тысяч убиты.

Нарком пищевой промышленности Микоян на грандиозном торжественном заседании 20 декабря 1937 года по поводу двадцатилетнего юбилея ВЧК-ОГПУ-НКВД пропел в Большом театре осанну Ежову: «Товарищ Ежов создал в НКВД замечательный костяк чекистов, советских разведчиков, изгнав чуждых людей, проникших в НКВД и тормозивших его работу. Товарищ Ежов сумел проявить заботу об основном костяке работников НКВД – по-большевистски воспитать их в духе Дзержинского, в духе нашей партии, чтобы еще крепче мобилизовать всю армию чекистов. Он воспитывает в них пламенную любовь к социализму, к нашему народу и глубокую ненависть ко всем врагам. Вот почему весь НКВД и в первую очередь товарищ Ежов являются любимцами советского народа. (Бурные аплодисменты)». … «Товарищ Ежов добился больших успехов в НКВД не только благодаря своим способностям, честному, преданному отношению к порученному делу. Он добился замечательных успехов, которыми мы все можем гордиться, не только благодаря своим способностям. Он добился такой величайшей победы в истории нашей партии, победы, которую мы не забудем никогда, благодаря тому, что работает под руководством товарища Сталина, усвоив сталинский стиль работы (Аплодисменты). В Пугачевском районе, в селе Порябушки, пионер Щеглов Коля (1923 года рождения) в августе этого года сообщил начальнику районного отделения НКВД о том, что его отец Щеглов И. И. занимается расхищением из совхоза строительных материалов. Щеглова-отца арестовали, так как действительно у него дома обнаружили большое количество дефицитных строительных материалов. Пионер Коля Щеглов знает, что такое советская власть для него, для всего народа. Увидев, что родной отец ворует социалистическую собственность, он сообщил об этом НКВД. Вот где сила, вот в чем мощь народа! (Бурные аплодисменты.)… Гражданка Дашкова-Орловская помогла разоблачить шпионскую работу своего бывшего мужа Дашкова-Орловского…». (Вот как бедный Дашков-Орловский, на свою голову, имел неосторожность обидеть супругу при разводе – прим. Д.Р.)… «У нас каждый трудящийся – наркомвнуделец!»».

Конец Николая Ежова

«Между тем, время отмеренное Ежову Сталиным на посту начальника НКВД подходило к концу.

Свое жуткое предназначение «кровавый карлик» выполнил, а вождь решил притормозить маховик репрессий, теперь грозивший полностью дезорганизовать административное управление и экономическое производство в огромной стране. Как заместитель Николая Ежова, Берия уже перевел все рычаги управления огромным ведомством НКВД на себя. Первого заместителя Ежова – Фриновского, «Фрину», чтобы не мешал Берии работать, еще в начале сентября 1938 года сделали на время наркомом военно-морского флота, хотя к последнему он никогда не имел никакого отношения. Как и Ежов, руководить Фриновский мог только арестами и расстрелами. За семь месяцев работы наркомом ВМФ было репрессировано больше десятка только высших офицеров флота. Перед собственным арестом Фриновский так охарактеризовал итоги своей работы: «Проведенное и проводимое очищение флота от всех видов враждебных элементов и их последышей освободило флот от ненужного мусора, бременем сидевшего на флоте и тормозившего боевую подготовку и боевую готовность флота»».

«После того как Николай Ежов провел массовые репрессии в том объеме, которого требовал Сталин, тот сделал вид, что не просил столько крови. А Ежова, который из кожи вон лез исполнить жуткий заказ, обвинил в перегибах. Дескать, много дел «липовых» и ни на чем не основанных. В общем, стандартное обвинение, такая «штатная дубинка», которой ранее в карьерных распрях внутри НКВД разные его руководители тузили друг друга. Трагедия и «черный юмор» ситуации состояли в том, что «нелиповых» политических дел тогда не было, все было высосано из пальца. Понятно, что и содержание, и оформление этого огромного количества «дел» на расстрел и репрессии невиновных не выдерживали никакой критики. Вот это вдруг «озаботило» Сталина. Как же, работа НКВД в беспорядке».

Николай Ежов в роли заключенного. Расстрел «кровавого карлика»

«Николай Ежов был арестован 10 апреля 1939 года в кабинете секретаря ЦК ВКП(б) Маленкова и увезен в Сухановскую тюрьму.

«Начальнику 3 спецотдела НКВД

Полковнику тов. Панюшкину

Докладываю о некоторых фактах, обнаружившихся при производстве обыска в квартире арестованного по ордеру 2950 от 10 апреля 1939 года Ежова Николая Ивановича в Кремле.

1. При обыске в письменном столе в кабинете Ежова в одном из ящиков мною был обнаружен незакрытый пакет с бланком «Секретариат НКВД», адресованный в ЦК ВКП(б) Н.И. Ежову, в пакете находилось четыре пули (три от патронов к пистолету «Наган» и одна, по-видимому, к револьверу «Кольт»).

Пули сплющены после выстрела. Каждая пуля была завернута в бумажку с надписью карандашом на каждой «Зиновьев», «Каменев», «Смирнов» (причем в бумажке с надписью «Смирнов» было две пули). По-видимому, эти пули присланы Ежову после приведения в исполнение приговора над Зиновьевым, Каменевым и др. Указанный пакет мною изъят.

1. Изъяты мною при обыске пистолеты «Вальтер» № 623573, калибра 6,35; «Браунинг» калибра 6,35, № 104799 — находились запрятанными за книгами в книжных шкафах в разных местах. В письменном столе, в кабинете, мною был обнаружен пистолет «Вальтер» калибра 7,65, № 777615, заряженный, со сломанным бойком ударника.
2. При осмотре шкафов в кабинете в разных местах за книгами были обнаружены 3 полбутылки (полные) пшеничной водки, одна полбутылка с водкой, выпитой до половины, и две пустых полбутылки из-под водки. По-видимому, они были расставлены в разных местах намеренно.
3. При осмотре книг в библиотеке мною обнаружены 115 штук книг и брошюр контрреволюционных авторов, врагов народа, а также книг заграничных белоэмигрантских: на русском и иностранных языках.

Книги, по-видимому, присылались Николаю Ежову через НКВД. Поскольку вся квартира мною опечатана, указанные книги оставлены в кабинете и собраны в отдельном месте.

1. При производстве обыска на даче Ежова (совхоз Мещерино) среди других книг контрреволюционных авторов, подлежащих изъятию, изъяты две книги в твердых переплетах под названием «О контрреволюционной троцкистско-зиновьевской группе». Книги имеют титульный лист и печатного текста по содержанию текста страниц на 10 — 15, а далее до самого конца текста не имеют — сброшюрована совершенно чистая бумага.

При производстве обыска обнаружены и изъяты различные материалы, бумаги, рукописи, письма и записки личного и партийного характера, согласно протокола обыска.

Пом. начальника 3 спецотдела НКВД

Капитан государственной безопасности

После ареста Ежова выяснилось, что при нем собирался совершенно секретный «Специальный архив», куда помещали компрометирующий материал на высших руководителей партии и государства. В их числе оказались Маленков, Вышинский, Берия. Однако Лаврентий Павлович с подачи Хозяина «железного» наркома упредил. Роль самостоятельного игрока Николай Ежов не успел осилить».

«Расстрельный приговор Николаю Ежову был приведен в исполнение 6 февраля 1940 года в специальном подвальном тюремном боксе.

Очевидец расстрела Николая Ежова через много лет написал: «И теперь в полусонном, а точнее - полуобморочном, состоянии Ежов брел в сторону того особого помещения, где приводилась в исполнение сталинская “первая категория“ (расстрел). …Ему велели все снять. Он сначала не понял. Затем побледнел. Пробормотал что-то вроде: “А как же…“. …Он торопливо стянул с себя гимнастерку, сидевшую на нем как платье… для этого ему пришлось вынуть из карманов брюк руки, и его тоже большие, не по размеру галифе - без ремня и пуговиц - свалились…Он остался в нижней нательной рубахе и несвежих кальсонах в ботинках без шнурков. Когда один из следователей замахнулся на него, чтобы ударить, он жалобно попросил: “Не надо!“ Тогда многие вспомнили, как он истязал в их кабинетах подследственных, особенно сатанея при виде могучих рослых мужчин. Тут не удержался конвоир - врезал прикладом. Ежов рухнул… От его крика все будто с цепи сорвались. Ежова стали бить. Он не устоял на ногах, а когда его подняли, изо рта у него текла струйка крови. И он уже мало напоминал живое существо. До расстрельной комнаты его пришлось тащить»».

«Там палач Блохин быстро сделал свое дело, выстрелив бывшему наркому в затылок.

Труп уложили на специальные брезентовые носилки и отнесли к грузовику. Его уничтожили в крематории близ Донского монастыря. Прах палача, смешанный с прахом его жертв покоится в безымянной могиле на Донском кладбище. На том же кладбище неподалеку похоронена иего жена. Расстрелянных коммунистов, старых большевиков и революционеров со стажем, пламенных соратников Ленина, тоже привозили в хлебных фургонах в этот крематорий и там сжигали, превращая в пепел. Пепел как полезное удобрение вывозили на поля совхоза имени Ильича. Такая вот страшная ирония судьбы».

«Согласно приказам, подписанным Николаем Ежовым, в бытность его наркомом НКВД было уничтожено полтора миллиона человек! За время после окончания Гражданской войны до смерти Сталина свыше сорока миллионов человек подверглись разного рода репрессиям. Эти цифры давно опубликованы, давно известны, а вот многие ли их помнят?»

«Почему во всей нашей истории прослеживается совершенно невозможная в других европейских странах вещь, когда одна часть народа, часто вышедшая из того же народа и ставшая властью, будет разными способами преследовать, давить другую часть народа?

Когда государство в какой-то несчастливый исторический период становится разрушителем собственной страны, то русский народ становится абсолютно беспомощным. Не привык идти против государства. Русский человек ощущает государство «своим» даже в том случае, если оно решительным образом мешает ему жить и он продолжает терпеть любой творимый произвол».

* текст выделенный кавычками является фрагментом книги «Недоля» Дмитрия Рахова

Ежов Николай Иванович (19 апреля (1 мая) 1895 – 4 февраля 1940) – глава сталинского НКВД с 1936 по 1938, во время самого страшного периода Большого террора . Эпоха его руководства карательными органами известна под названием «ежовщины», появившимся во время кампании десталинизации 1950-х годов. После проведения массовых арестов и расстрелов в широчайшем масштабе Ежов сам стал жертвой сталинской карательной машины. Он был арестован, под пытками сознался в «антисоветской деятельности» и подвергся казни.

Нарком НКВД Николай Иванович Ежов. Фото 1937

Молодость и партийная карьера

Отец Николая Ежова был выходцем из Тульской губернии (село Волохонщино близ Плавска), но попал на военную службу в Литву и остался там, женившись на литовке. Согласно официальной советской биографии, Николай Ежов родился в Санкт-Петербурге, однако, по архивным данным, вероятнее, что местом его рождения была Сувалкская губерния (на границе Литвы и Польши). В анкете 1920-х он писал, что немного умеет говорить по-польски и по-литовски.

Ежов имел лишь начальное образование. С 1906 по 1915 он работал учеником портного и слесаря. Во время Первой Мировой войны , в 1915 Ежов добровольцем пошёл на фронт, но уже через пару месяцев, легко раненный, был признан негодным к строевой службе из-за малого роста и отправлен в тыловую артиллерийскую мастерскую в Витебск.

По утверждению самого Ежова, в партию большевиков он вступил в мае или даже марте 1917 в Витебске. Однако архивные документы показывают, что это произошло лишь в августе 1917. Осенью 1917 он заболел, был уволен из армии в полугодовой отпуск, уехал к родителям в Тверскую губернию и устроился там работать на стекольный завод. В апреле 1919 его призвали в Красную армию и направили на саратовскую базу радиоформирований. Там он вскоре продвинулся в комиссары, а в 1921 стал заместителем заведующего агитационно-пропагандистским отделом Татарского обкома РКП(б). В июле 1921 Ежов женился марксистке на Антонине Титовой и вскоре переехал с нею в Москву. За «непримиримость» к партийной оппозиции Ежова стали быстро возвышать в чинах. В 1922 он работал ответственным секретарём Марийского обкома РКП(б), а затем – в Семипалатинском губкоме, Киргизском обкоме и Казакском крайкоме. Став делегатом XIV съезда партии, Ежов познакомился там с видным чиновником И. Москвиным, который вскоре занял пост начальника Орграспредотдела ЦК ВКП(б). В начале 1927 года Москвин взял к себе Ежова инструктором.

С 1929 по ноябрь 1930, в самую жаркую пору коллективизации , Ежов занимал довольно видный пост заместителя наркома сельского хозяйства. В ноябре 1930 года он занял место Москвина во главе Орграспредотдела и лично познакомился со Сталиным . Всегда придававший огромное значение расстановке партийных кадров Сталин стал близко контактировать с Ежовым. Тот неуклонно выполнял все указания Вождя.

В 1934 году Ежов был избран в ЦК , а в следующем году стал его секретарем. С февраля 1935 по март 1939, он был также председателем Комиссии партийного контроля при ЦК.

В «Письме старого большевика» (1936), написанной Борисом Николаевским, есть описание Ежова, каким он был в то время:

За всю свою долгую жизнь, я никогда не встречал такой отталкивающей личности, как Ежов. Когда я смотрю на него, то вспоминаю гадких мальчишек с Растеряевой улицы, чьим любимым занятием было привязать кусок смоченной в керосине бумаги к хвосту кошки, поджечь его, а потом с восторгом смотреть, как охваченное ужасом животное будет носиться по улице, отчаянно, но тщетно пытаясь убежать от приближающегося пламени. Я не сомневаюсь, что в детстве Ежов забавлялся именно такими вещами, и что он сейчас продолжает проделывать нечто подобное.
(Цитата приводится в обратном переводе с английского.)

Однако Надежда Мандельштам , встречавшая Ежова в Сухуми в начале тридцатых годов, ничего зловещего в его манерах или внешности не заметила. По её впечатлению он выглядел скромным и довольно приятным человеком. Ежов был низенького роста (151 см.). Те, кто знал его наклонность к садизму, называли его между собой Ядовитым Карликом или Кровавым Карликом .

Учитель и ученик: Сталин и Ежов

«Ежовщина»

Переломным моментом в жизни Ежова стало убийство коммунистического наместника Ленинграда, Кирова . Сталин использовал это убийство как предлог для усиления политических репрессий, и главным их проводником решил сделать Ежова. Ежов фактически возглавил следствие по убийству Кирова и помог сфабриковать обвинения в причастности к нему бывших лидеров партийной оппозиции – Каменева , Зиновьева и других. Когда Ежов успешно справился с этой задачей, Сталин возвысил его ещё больше.

26 сентября 1936 года, после увольнения Генриха Ягоды , Николай Иванович стал главой наркомата внутренних дел (НКВД) и членом ЦК. Это назначение, на первый взгляд, не предполагало усиления террора: в отличие от Ягоды, Ежов не был тесно связан с «органами». Ягода пал потому, что он медлил с репрессиями против старых большевиков, которые желал усилить Сталин. Но для возвысившегося лишь недавно Ежова разгром старых большевицких кадров и истребление самого Ягоды – потенциальных или воображаемых врагов Сталина – не представляли личных затруднений. Ежов был предан лично Сталину, а не большевизму и не органам госбезопасности. Как раз такой кандидат и нужен был в тот момент Вождю Народов.

25 сентября находившийся в отпуске Сталин отправил вместе со Ждановым шифрограмму в Москву. Он указал там, что Ягода «опоздал… на четыре года» «в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока». Вождь предлагал заменить Ягоду Ежовым. Ментором неопытного Ежова в НКВД должен был на первое время стать заместитель Ягоды Яков Агранов . На следующий день последовало утверждение Ежова в новой должности.

Прежде всего Сталин поручил Ежову провести дело Ягоды. Николай Иванович выполнил эту задачу с безжалостным рвением. Ежов заявил, что он сам едва не пал жертвой Ягоды, который с целью отравления пытался разбрызгать ртуть на шторах его кабинета. Ягоду обвинили в работе на немецкую разведку, в том, что он собирался отравить и Сталина, а потом «восстановить капитализм». Говорят, что Ежов лично пытал Ягоду и маршала Михаила Тухачевского , выбивая из них признания.

Ягода был лишь первой из множества высокопоставленных фигур, убитых по приказу Ежова. В годы, когда Ежов стоял во главе НКВД (1936-1938), Великая чистка Сталина достигла апогея. 50-75% членов Верховного Совета и офицеров Советской армии лишились постов, попали в тюрьмы, лагеря ГУЛАГа или были казнены. В период «ежовщины» прошли знаменитые публичные процессы: Второй Московский (или процесс «Параллельного антисоветского троцкистского центра», январь 1937), Дело военных («антисоветской троцкистской военной организации», июнь 1937) и Третий Московский («право-троцкистского блока», март 1938).

Стальные ежовы рукавицы

Многократно большее число обычных советских граждан было обвинено (на основании, как правило, надуманных и несуществующих «улик») в измене или «вредительстве». Выносившие приговоры на местах «тройки » равнялись на произвольные цифры расстрелов и тюремных заключений, которые спускали сверху Сталин и Ежов. Ежов провел тщательную чистку самого НКВД и военной разведки, сместив или казнив многих протеже своих предшественников, Ягоды и Менжинского , и даже ряд собственных назначенцев. Он знал, что подавляющее большинство обвинений против его жертв было ложью, но не ставил человеческие жизни ни во что. Николай Иванович открыто говорил:

В этой борьбе с фашистскими агентами будут и невинные жертвы. Мы ведём большое наступление на врага, и пусть не обижаются, если мы кого-нибудь заденем локтем. Лучше пусть пострадают десятки невиновных, чем пропустить одного шпиона. Лес рубят – щепки летят.

В постановлении по делу Ежова Военной коллегии Верховного Суда РСФСР (1998) говорится, что «в результате операций, проведённых сотрудниками НКВД в соответствии с приказами Ежова, только в 1937-1938 гг. было подвергнуто репрессиям свыше 1,5 млн. граждан, из них около половины расстреляно». Число узников ГУЛАГа за два года «ежовщины» почти утроилось. Не менее 140.000 из них (а, вероятно, и гораздо больше) умерли в эти годы от голода, холода и непосильного труда в лагерях или на пути к ним.

Падение Ежова

6 апреля 1938 Ежов был назначен наркомом водного транспорта. Хотя он пока сохранял остальные свои посты, его роль «Великого Инквизитора» и «вышибателя признаний» постепенно слабела. Сталин стал несколько ограничивать размах Большого Террора, так как его главные задачи были уже выполнены.

Поручая Ежову дополнительный фронт работы, Сталин убивал двух зайцев сразу: Ежов теперь мог работать своими жесткими чекистскими методами на водном транспорте, и перемещение в неизведанную область экономических задач оставляло ему меньше времени на НКВД, ослабляло здесь его позиции. Так подготавливалось окончательное устранение Ежова от руководства карательным аппаратом.

Вопреки ожиданиям Сталина, замена старой партийной и военной гвардии новыми, маловлиятельными, целиком зависимыми от Вождя функционерами совсем не улучшила течения дел. Сталину в итоге пришлось признать, что Великая чистка серьёзно расстроила управление промышленностью и обороноспособность страны – в условиях постоянного роста угрозы от фашистской Германии и Гитлера . Ежов выполнил поставленную Хозяином задачу: он ликвидировал ещё остававшихся на видных постах старых большевиков, которые могли бы выступить соперниками Сталина. Были в массовом порядке уничтожены «нелояльные элементы». Сталин полагал, что Ежов (как ранее Ягода) сделал своё дело, но знал теперь слишком многое и обладал слишком большой властью, чтобы можно было оставить его в живых. Бегство к японцам полпреда НКВД по Дальнему Востоку Генриха Самойловича Люшкова 13 июня 1938 напугало Ежова, который ранее спас Люшкова от ареста. По свидетельству бывшего начальника Отдела охраны ГУГБ НКВД И. Дагина, Ежов, узнав о бегстве Люшкова, плакал и говорил: «Теперь я пропал».

Прогулка на канале Москва - Волга. Ворошилов, Молотов, Сталин и Ежов»

22 августа 1938 года глава компартии Грузии Лаврентий Берия был назначен заместителем Ежова. Берия сумел пережить Великую Чистку и «ежовщину» 1936-1938, хотя его намечали к ликвидации. Всего за несколько месяцев до этого Ежов приказал арестовать Берию. Однако руководитель грузинского НКВД Сергей Гоглидзе предупредил Лаврентия Павловича о грозящем аресте, и тот немедленно вылетел в Москву лично к Сталину. Берия выпросил у Сталина пощаду, напомнив, как преданно он раньше служил ему в Грузии и Закавказье. Так, по иронии судьбы, не Берия был казнён Ежовым, а последний пал от рук Берии, который и занял место предшественника в НКВД.

В последующие месяцы Берия (с одобрения Сталина) начал все чаще «узурпировать» полномочия Ежова в комиссариате внутренних дел СССР. Уже 8 сентября первый заместитель Ежова, Фриновский , был переведен в военно-морской флот. Склонность Сталина периодически казнить своих главных соратников и заменять их новыми людьми была хорошо известна Ежову, так как он сам отвечал ранее за организацию таких актов.

Хорошо зная обстоятельства падения других видных лиц сталинской эпохи, Ежов понял, что Сталин возвышает Берию, чтобы низвергнуть его самого. От отчаяния он стал беспробудно пить. Ежов и до этого любил спиртное, но в последние недели своей службы, он дошёл до крайней степени неопрятности и алкоголизма, перестав даже делать вид, что работает. Как и ожидалось, Сталин и Молотов в докладе от 11 ноября 1938 резко раскритиковали методы НКВД в период его руководства Ежовым, создав этим предлог для отстранения его с должности.

14 ноября ещё один протеже Ежова, глава украинского НКВД Александр Успенский, скрылся вскоре после того, как был предупреждён Ежовым об опасности. Сталин подозревал, что Ежов причастен к исчезновению Успенского, и велел Берии во что бы то ни стало схватить беглеца. 14 апреля 1939 Успенского арестовали.

После развода с первой супругой, Антониной Титовой, Ежов женился (1931) на дочери бывшего еврейского купца из Гомеля Евгении (Суламифь) Соломоновне Фейгенберг (по первому мужу – Хаютиной), легкомысленной любительнице фокстрота. У Ежова и Фейгенберг была приемная дочь, Наташа, взятая сиротой из детского дома.

Жена Н. Ежова, Евгения Фейгенберг-Хаютина

18 сентября 1939 Ежов по совету Сталина попросил у Евгении развода. Та имела много любовников, среди которых в прошлом были и осуждённые «враги народа» (а также писатель Михаил Шолохов ). Жена Ежова стала писать отчаянные письма Сталину, но не получила ответа ни на одно из них. Близких к ней людей стали арестовывать. 19 ноября 1938 года Евгения покончила с собой, приняв большую дозу снотворного. Впрочем, Военная коллегия Верховного Суда РСФСР в 1998 признала, что самоубийство было мнимым: на самом деле Ежов организовал убийство своей жены, надеясь, видимо, добиться этим сталинского снисхождения.

25 ноября 1938 Ежов был по его собственной просьбе освобожден от должности наркома внутренних дел и заменён Берией, который и так уже целиком контролировал НКВД после ухода оттуда 8 сентября Фриновского. В конце января 1939 года Ежов в последний раз присутствовал на Политбюро.

После этого Сталин несколько месяцев игнорировал Ежова, но наконец приказал Берии выступить против него на ежегодном заседании Президиума Верховного Совета СССР. 3 марта 1939 года Ежов был освобожден от всех постов в ЦК, но пока сохранил пост наркома водного транспорта. Его последним рабочим днём стало 9 апреля, когда наркомат Ежова упразднили, разделив на два: речного и морского флота. Их возглавили два новых наркома – З. Шашков и С. Дукельский

Арест Ежова

10 апреля 1939 Ежов был арестован в кабинете Берии при участии Маленкова и заключен в Сухановскую особую тюрьму НКВД. Его арест заботливо скрывали не только от широкой общественности, но и от большинства офицеров-чекистов. Это было нужно для того, чтобы нигде не возникло недоумения из-за плачевной судьбы недавнего «любимца вождя», чтобы не возбудился общественный интерес к деятельности НКВД и обстоятельствам проведения Большого террора.

Быстро сломившийся под пытками Ежов признал себя виновным в стандартном наборе преступлений «врага народа»: «вредительстве», должностной некомпетентности, расхищении государственных средств и предательском сотрудничестве с немецкой разведкой. Обвинительное заключение гласило также, что «Ежов и его сообщники Фриновский, Евдокимов и Дагин практически подготовили на 7 ноября 1938 года путч, который… должен был выразиться в совершении террористических акций против руководителей партии и правительства во время демонстрации на Красной площади в Москве».

Ни одна из этих вин не подтверждалась доказательствами. Помимо этих невероятных преступлений, бывший нарком сознался в «сексуальной распущенности» и гомосексуализме. Этот редкий среди большевицких чиновников порок был затем удостоверен показаниями свидетелей, он признаётся за Ежовым и постсоветскими исследователями. В обвинительном заключении утверждалось, что даже и акты мужеложства Николай Иванович совершал «в антисоветских и корыстных целях».

Падение Ежова потянуло за собой и много других жертв. В числе их был известный писатель Исаак Бабель . В мае 1939 года Ежов «признался», что его жена Евгения занималась шпионажем вместе с Бабелем. Через неделю литератора арестовали. Во время допроса Бабель тоже «дал показания» на Ежова. Однако, первая жена Ежова (Антонина Титова), его мать и сестра Евдокия уцелели.

Суд над Ежовым

2 февраля 1940 года, Ежова судила в закрытом заседании Военная коллегия под председательством известного Василия Ульриха . Ежов, как и его предшественник, Ягода, до конца клялся в любви к Сталину. Подсудимый отрицал, что является шпионом, террористом и заговорщиком, говоря, что «предпочитает смерть лжи». Он утверждал, что прежние его признания были выбиты пытками («применили ко мне сильнейшие избиения»). Единственной своей ошибкой он признавал то, что «мало чистил» органы госбезопасности от «врагов народа»:

Я почистил 14 000 чекистов, но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил… Я не отрицаю, что пьянствовал, но я работал как вол… Если бы я хотел произвести террористический акт над кем-либо из членов правительства, я для этой цели никого бы не вербовал, а, используя технику, совершил бы в любой момент это гнусное дело…

В заключение он сказал, что умрет с именем Сталина на устах.

После заседания суда Ежова вернули в камеру, но через полчаса вызвали вновь и объявили ему смертный приговор. Услышав его, Ежов обмяк и повалился в обморок, но стража подхватила его и вывела из помещения. Просьба о помиловании была отклонена, и Ежов впал в истерику и плач. Когда его вновь вели из комнаты, он вырывался из рук охранников и вопил.

Казнь Ежова

Отказ Ежова признаться в заговоре на жизнь Сталина и его долгая работа в роли «главного инквизитора» Большого Террора сделали бы слишком рискованной попытку вывести его на публичный процесс. Во время такого процесса Ежов мог выдать многие секреты Сталина и, самое главное, – показать всем, что истинным дирижёром Великой Чистки был сам Вождь, а не его чекистские приспешники.

4 февраля 1940 Ежов был расстрелян будущим председателем КГБ Иваном Серовым (по другой версии – чекистом Блохиным) в подвале небольшого участка НКВД в Варсонофьевском переулке (Москва). Этот подвал имел наклонный пол для стекания и смывания крови. Такие полы делались в соответствии с прежними указаниями самого Ежова. Для казни бывшего начальника не стали использовать главную смертную камеру НКВД в подвалах Лубянки, чтобы гарантировать полную секретность.

По утверждению виднейшего чекиста П. Судоплатова , когда Ежова вели на расстрел, он пел «Интернационал».

Тело Ежова тут же кремировали, а пепел бросили в общую могилу на московском Донском кладбище. О казни официально не сообщали. Ежов просто тихо пропал. Даже в конце 1940-х годов некоторые полагали, что бывший глава НКВД находится в сумасшедшем доме.

Хотя приемная дочь «Кровавого Карлика» Наталья Хаютина (чьи истинные родители погибли от той же самой ежовщины) боролась в период горбачёвской перестройки за пересмотр его дела, Ежов не был реабилитирован. Прокуратура решила, что из-за тяжких последствий деятельности Ежова на посту главы НКВД и урона, который был нанесён им стране, он не подлежит реабилитации. 4 июня 1998 с этим согласилась военная коллегия Верховного суда.

Награды Ежова

Орден Ленина

Орден Красного Знамени (Монголия)

Нагрудный знак «Почетный чекист»

90-летний казахский поэт Джамбул Джабаев сложил в честь Ежова хвалебные стихотворения «Нарком Ежов » и «Песнь о батыре Ежове ». Первое из них было опубликовано в «Пионерской правде» 20 декабря 1937 года в переводе на русский язык К. Алтайского. Помимо прочего, здесь лживо утверждается, что Ежов «штурмовал дворец» в дни октября 1917 .

((Всё - цитаты с других сайтов. Есть непроверенные данные.))

Восхождение
Ежов Николай Иванович. В своих анкетах и автобиографиях Ежов утверждал, что родился в 1895 году в Петербурге в семье рабочего-литейщика. На момент рождения Николая Ежова семья, судя по всему, проживала в селе Вейверы Мариампольского уезда... ...В 1906 году Николай Ежов отправился в Петербург, в ученье к портному, родственнику. Отец спился и умер, о матери ничего не известно. Ежов был наполовину русский, наполовину литовец. В детстве по некоторым данным жил в приюте для сирот. В 1917 году вступил в большевистскую партию.

Рост - 151 (154?) см. Впоследствии прозван "кровавым карликом".

Известный писатель Лев Разгон впоследствии вспоминал : «мне раза два приходилось сидеть за столом и пить водку с будущим «железным наркомом», именем которого вскоре стали пугать детей и взрослых. Ежов совсем не был похож на вурдалака. Он был маленьким, худеньким человеком, всегда одетым в мятый дешевый костюм и синюю сатиновую косоворотку. Сидел за столом тихий, немногословный, слегка застенчивый, пил мало, не влезал в разговор, а только вслушивался, слегка наклонив голову».

Дорогой Николай Иванович! Вчера мы прочитали в газетах приговор над сворой право-троцкистских шпионов и убийц. Нам хочется сказать большое пионерское спасибо Вам и всем зорким наркомвнудельцам. Спасибо, товарищ Ежов, за то, что Вы поймали банду притаившихся фашистов, которые хотели отнять у нас счастливое детство. Спасибо за то, что Вы разгромили и уничтожили эти змеиные гнезда. Мы Вас очень просим беречь себя. Ведь змея-Ягода пытался ужалить Вас. Ваша жизнь и здоровье нужны нашей стране и нам, советским ребятам. Мы стремимся быть такими же смелыми, зоркими, непримиримыми ко всем врагам трудящихся, как Вы, дорогой товарищ Ежов!

Из стихотворения Джамбула (1846—1945), народного казахского поэта-акына:

Я прошлое помню. В закатах багровых
Я вижу сквозь дым комиссара Ежова.
Сверкая булатом, он смело ведёт
В атаки одетый в шинели народ

...
С бойцами он ласков, с врагами суров,
В боях закалённый, отважный Ежов.

Считаю необходимым довести до сведения следственных органов ряд фактов, характеризующих мое морально-бытовое разложение. Речь идет о моем давнем пороке - педерастии . Далее Ежов пишет, что пристрастился к "взаимоактивным связям " с мужчинами еще в ранней молодости, когда был в услужении у портного, называет фамилии.

На суде признался в гомосексуализме, все остальные обвинения на суде отрицал.

Помимо длительной личной дружбы с КОНСТАНТИНОВЫМ и ДЕМЕНТЬЕВЫМ, меня связывала с ними физическая близость. Как я уже сообщал в своем заявлении на имя следствия, с КОНСТАНТИНОВЫМ и ДЕМЕНТЬЕВЫМ я был связан порочными отношениями, т.е. педерастией.

По воспоминаниям современников, к 1938 он стал законченным наркоманом.

Из последнего слова Ежова на суде:

Я не отрицаю, что пьянствовал, но я работал как вол…

Расстрел
4 февраля 1940 г. Ежов был расстрелян. Ежов умер со словами: «Да здравствует Сталин! »

Сталин: "Ежов - мерзавец! Погубил наши лучшие кадры. Разложившийся человек. Звонишь к нему в наркомат - говорят: уехал в ЦК. Звонишь в ЦК - говорят: уехал на работу. Посылаешь к нему на дом - оказывается, лежит на кровати мертвецки пьяный. Много невинных погубил. Мы его за это расстреляли".

Некто Уколов: Если бы я не знал, что за плечами у Николая Ивановича незаконченное низшее образование, то мог бы думать, что это так складно пишет, так ловко владеет словом хорошо образованный человек.

Эпоха

Однако у вождя не было полной уверенности в том, что его главенствующая позиция закреплена окончательно. Поэтому нужно было срочно делать то, что могло установить абсолютную власть, например, ускорить тезис классовой борьбы. Начальник НКВД Николай Иванович Ежов вмиг обзавелся прозвищем Кровавый комиссар, потому что с его легкой руки многие люди были обречены на погибель.

Детство и юность

Биографические сведения о Николае Ивановиче Ежове крайне противоречивы. Доподлинно известно только то, что будущий нарком появился на свет 9 апреля (1 мая) 1895 года в обычной семье, в которой воспитывался вместе с братом и сестрой.

О родителях «сталинского питомца» нет достоверных сведений. По одной из версий, отец партийного деятеля Иван Ежов был литейщиком, по другой – глава семейства служил в Литве, где и женился на местной девушке, а потом, встав на ноги, устроился в земскую стражу. Но, по некоторым сведениям, отец Николая Ивановича был дворником, который убирался у дома владельца.

Николай Ежов - ученик слесаря

Коля посещал общеобразовательную школу, но умудрился проучиться только два или три года. Впоследствии Николай Иванович в графе «образование» писал «неоконченное низшее». Но, несмотря на это, Николай был грамотным человеком и редко допускал в своих письмах орфографические и пунктуационные ошибки.

После школьной скамьи, в 1910 году Ежов отправился к родственнику в город на Неве, дабы обучиться портняжному делу. Это ремесло пришлось Николаю Ивановичу не по вкусу, но зато он вспоминал, как, будучи 15-летним подростком, пристрастился к гомосексуальным утехам, однако и с дамами Ежов тоже кутил.

Через год молодой человек бросил шитье и устроился учеником слесаря. Летом 1915 года Ежов добровольно пошел в Русскую Императорскую армию. Во время службы Николай Иванович не отличился никакими заслугами, потому что был переведен в нестроевой батальон из-за своего роста в 152 см. Благодаря такому телосложению карлик Ежов смотрелся нелепо даже с левого фланга.

Политика

В мае 1917 года Ежов получил партийный билет РКП(б). О дальнейшей революционной деятельности наркома биографам ничего не известно. Через два года после большевистского переворота Николай Иванович был призван в Красную Армию, где служил на базе радиоформирования переписчиком.

Во время службы Ежов проявил себя активистом и быстро поднялся по служебной лестнице: уже через полгода Николай Иванович дослужился до комиссара радиошколы. Прежде чем стать Кровавым комиссаром, Ежов прошел путь от секретаря обкома до заведующего орграспредотделом ЦК ВКП(б).

Зимой 1925 года Николай Иванович познакомился с партийным аппаратчиком Иваном Москвиным, который в 1927-ом пригласил Ежова к себе в отдел инструктором. Иван Михайлович дал положительную характеристику своему подчиненному.

И вправду, Ежов обладал феноменальной памятью, и высказанные пожелания руководства никогда не оставались незамеченными. Николай Иванович подчинялся беспрекословно, но у него был существенный недостаток - политик не умел останавливаться.

«Иногда существуют такие ситуации, когда невозможно что-то сделать, надо остановиться. Ежов – не останавливается. И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить…», – делился воспоминаниями Москвитин.

В ноябре 1930 года Николай Иванович познакомился со своим хозяином – Иосифом Виссарионовичем Сталиным.

НКВД

До 1934-го Николай Иванович заведовал орграспредотделом, а в 1933–1934 годах Ежов входил в Центральную комиссию ВКП(б) по «чистке» партии. Также пребывал на должностях председателя КПК и секретаря ЦК ВКП(б). В 1934–1935 годах политик с подачи своего хозяина участвовал в деле об убийстве . Сталин не случайно послал товарища Ежова в Ленинград разбираться в истории гибели Сергея Мироновича, потому что товарищу уже не доверял.

Смерть Кирова была поводом, которым воспользовались Николай Ежов и руководство: он, не имея никаких доказательств, объявил преступниками Зиновьева и Каменева. Это дало толчок «Кировскому потоку» – репетиции масштабных сталинских репрессий.

Дело в том, что после случившегося с Сергеем Мироновичем правительство объявило об «окончательном искоренении всех врагов рабочего класса», из-за чего последовали массовые политические аресты.

Ежов сработал так, как и нужно было вождю. Поэтому неудивительно, что 25 сентября 1936 года, находясь в отпуске в Сочи, и Сталин отправили в ЦК срочную телеграмму с просьбой назначить Ежова на пост наркома внутренних дел.

Здесь маленький рост Николая Ежова пришелся кстати, ведь Сталин окружал себя людьми, на которых можно было смотреть свысока. Если верить журналу записей посетителей, то Ежов появлялся в кабинете генсека каждый день, и по частоте заходов его опережал только .

Николай Ежов на трибуне (справа)

По слухам, Николай Иванович приносил в кабинет Сталина списки людей, обреченных на погибель, и вождь ставил галочки только напротив знакомых фамилий. Следовательно, смерти сотен и десятков тысяч людей были на совести наркома.

Известно, что за расстрелом Зиновьева и Каменева Николай Иванович наблюдал лично. И далее он вытащил пули из трупов, которые подписал фамилиями убитых и хранил их на своем столе в качестве трофея.

На 1937–1938 годы пришелся вошедший в историю так называемый Большой террор – то время, когда сталинские репрессии достигли своего апогея. Также это время называют «ежовщиной» благодаря стахановской работе наркома, сменившего Генриха Ягоду.

Под расстрелы попадали сторонники , Каменева и Зиновьева, а также «социально-вредные элементы» и уголовники, а вот доносы, вопреки распространенному мнению, не играли большой роли. Также были распространены пытки, в которых нарком участвовал лично.

Личная жизнь

Ежов был человеком скрытным, и многие, знающие о его характере, боялись заводить с ним тесные отношения, потому что Николай Иванович не щадил никого - ни друзей, ни близких. Под опалу попали даже его бывшие начальники, дававшие Ежову положительные рекомендации.

Также он устраивал попойки и оргии, в которых участвовали как мужчины, так и женщины. Поэтому считается, что Николай Иванович был не голубым, а бисексуалом. Нередко бывшие собутыльники Ежова были позднее «рассекречены» как «враги народа». Помимо прочего, нарком неплохо пел, но не смог утвердиться на оперной сцене из-за своего физического недостатка.

Что касается личной жизни, то первой избранницей Николая Ивановича была Антонина Алексеевна Титова, а второй – Евгения Соломоновна Ежова, которая якобы покончила жизнь самоубийством до ареста мужа. Но, по неподверженной информации, жену отравил сам Николай Иванович, опасаясь, что раскроется ее связь с троцкистами. Собственных детей у наркома не было. В семье Ежовых воспитывалась приемная дочь Наталья Хаютина, которая после смерти родителей была отправлена в детдом.

Смерть

Смерти Николая Ивановича предшествовала опала: после того как донос (якобы он готовил государственный переворот) на наркома обсуждался правительством, Николай Иванович попросил об отставке, виня себя в том, что «почистил» недостаточное количество чекистов, всего лишь 14 тысяч человек.

В ходе допроса Ежов был избит чуть ли не до смерти. Николая Ивановича арестовали и .

«У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять, и я о них скажу после, но тех преступлений, которые мне вменены обвинительным заключением по моему делу, я не совершал и в них не повинен …», – говорил Николай Иванович в последнем слове на суде.

3 февраля 1940 года Ежов был приговорен к расстрелу. Перед казнью бывший нарком пел «Интернационал» и, по воспоминаниям палача с Лубянки Петра Фролова, плакал. В честь Николая Ивановича называли улицы, города и села, сняли документальные фильмы. Правда, имя наркома населенные объекты носили только с 1937 по 1939 годы.