Зодчество - это искусство строить. Русское деревянное зодчество древней руси Что не характерно для деревянного зодчества

Памятники деревянного зодчества таят в себе много загадок. Как зодчим удавалось построить храм без единого гвоздя? Почему при многократно повторяющихся элементах не найдёшь двух одинаковых построек? Интересно поближе познакомиться с деревянными «жемчужинами» Древней Руси.

На Руси самым доступным материалом для строительства было дерево. Храмы, боярские терема, крестьянские избы – всё было деревянное. Это неудивительно, ведь лесные чащобы тянулись на много вёрст вокруг каждого селения. Удивительно другое: русские мастера при помощи одного топора создавали настоящие произведения искусства. Даже не создавали, а рубили. Поэтому дома называли срубами. А строители – «рубленниками» или «топорниками».

зародилось в Древней Руси на Севере, богатом хвойными и лиственными лесами. В XV веке на берегах Онеги и Печоры появились деревянные церкви. Тогда же в Пскове и Новгороде были построены первые колокольни. Но самые удивительные памятники возводились в эпоху «русского барокко» в XVI-XVII вв. Они отличались сложной композицией и обилием архитектурных деталей. Мастера никогда не дублировали свои творения, каждая постройка обладала индивидуальностью. Поэтому можно говорить не просто о строительстве, а о настоящем творчестве.

_

«Топорники» с одинаковым уважением рубили крестьянскую избу для человека и храм – дом для Бога. Найти нужное дерево для постройки – целая наука. Лучше всего подходит трёхсотлетняя сосна, выросшая на сухой возвышенности. Отдавали предпочтение сосне-конде, которая в обхвате была не менее полуметра, а высотой до 20 метров. Сразу не рубили, а делали затеси – узкие полоски на стволе, по которым стекала смола. Мастера не торопились, на пять лет оставляли дерево спокойно расти и пропитываться смолой для прочности. Рубить дом из кондовой сосны – одно удовольствие.

Самая простая форма деревянных построек – клетская. Это два или три сруба, соединённых друг с другом общей крышей. Обычно в церкви было три таких клети-пристройки: храм, алтарь и трапезная. Традиционно украшала постройку затейливая резьба по дереву. Мастера не использовали железных гвоздей, считая, что от них дерево гниёт. Бревна в срубе связывали особым способом в форме квадрата, прямоугольника или шестигранника.

Древние постройки можно было разобрать, перевезти и собрать в другом месте. Уже в наше время по этому принципу наполнялись современные музеи деревянного зодчества . Самые интересные экспонаты свозились из разных уголков страны в экспозиции под открытым небом. Например, на остров Кижи в Карелии, в под Архангельском, в этнографическую слободу в Костроме.

_

Деревянные храмы, сохранившиеся до наших дней, радуют глаз своим неповторимым обликом. Так в Костромском музее можно увидеть Церковь Собора Пресвятой Богородицы из галичского села Холм – один из старейших памятников деревянного зодчества в Центральной России, срубленный ещё в 1552 году. Этот храм изначально венчал купол в форме шатра, позднее было пристроено пятиглавие. Век спустя шатровые церкви запретит Никон, считая их бесовскими. Но зодчие продолжат бесстрашно их возводить.

Пример русского барокко – многоярусная церковь Преображения Господня, построенная в 1714 году на острове Кижи. Поражает её высота – 37 метров. Храм венчают 22 главы разной формы и размера. Предполагают, что церковь возведена в честь победной Полтавской битвы. Чтобы передать торжественность события, была выбрана необычная форма сруба – восьмигранник.

В селе Кушерка Онежского района есть необычная Воскресенская церковь, которую возвели в 1669 году. Это образец кубоватого храма. Такая форма кровли, напоминающая четырёхгранную луковицу, была распространена на берегах Белого моря.

Дерево – хрупкий и недолговечный материал. Нам повезло, что ещё не все памятники деревянного зодчества сгорели в пожарах или сгнили от старости. Погрузитесь в очарование древней архитектуры, пока это возможно.

ЭТНОМИР, Калужская область, Боровский район, деревня Петрово

_

ЭТНОМИР – самый большой этнографический парк-музей России, красочная интерактивная модель реального мира. Здесь на площади 140 га представлены архитектура, национальная кухня, ремёсла, традиции и быт практически всех стран. Каждой стране отведён своеобразный «культурный заповедник». Такие заповедники мы называем этнодворами.

– комплексная экспозиция. Она образована зданием самой большой в мире русской печи и девятью избами разных регионов Европейской части России.

В своей планировке архитектурный ансамбль воссоздаёт структуру древнеславянских поселений, когда жилые строения окружали центральную площадь.

Основные экспозиции Музея находятся в избах – это и печи разного строения, формы, конструкции, и предметы быта XIX-XX веков, и выставка утюгов, и коллекция традиционных русских лоскутных кукол, и различные деревянные игрушки...

Недаром говорят, что архитектура - это душа народа, воплощенная в камне. К Руси это относится лишь с некоторой поправкой. Русь долгие годы была страной деревянной, и ее архитектура, языческие молельни, крепости, терема, избы строились из дерева. В дереве русский человек, прежде всего как и народы, жившие рядом с восточными славянами, выражал свое восприятие строительной красоты, чувство пропорций, слияние архитектурных сооружений с окружающей природой.

Если деревянная архитектура восходит в основном к Руси языческой, то архитектура каменная связана с Русью уже христианской. К сожалению, древние деревянные постройки не сохранились до наших дней, но архитектурный стиль народа дошел до нас в позднейших деревянных сооружениях, в древних описаниях и рисунках. Для русской деревянной архитектуры была характерна многоярусность строений, увенчивание их башенками и теремами, наличие разного рода пристроек - клетей, переходов, сеней. Затейливая художественная резьба по дереву была традиционным украшением русских деревянных строений. Эта традиция живет в народе и до настоящей поры.Первая каменная постройка на Руси появилась в конце X в.

Русское деревянное зодчество, возникшее в стране лесов, несомненно, древнее каменного. В его произведениях во всей своей непосредственности и самобытности раскрывается творческая одаренность русского народа.

В лесах русского Севера до сих пор разбросано огромное количество замечательных произведений народного творчества. В рубленых избах, с чудесными крыльцами, с резными украшениями окон, фронтонов, крылец, в мельницах, даже в амбарах и мостиках чувствуется любовно выполнившая их рука художника. Но особенно хороши сохранившиеся деревянные часовни и церкви - от маленьких изящных построек до больших величавых и суровых сооружений.

Поражает виртуозное мастерство зодчих - плотников Севера. Вся работа над этими прекрасными произведениями - от отески бревен до изготовления досок, а нередко и узорчатой резьбы украшений - производилась, главным образом, топором.

Некоторые сооружения деревянного зодчества поражают своими поистине колоссальными, даже с современной точки зрения, размерами. Храмы не только разрастались в ширину сенями, крыльцами, приделами, но достигали огромной высоты 15-этажного дома (50-70 м). Летописи также свидетельствуют об огромной высоте дозорных башен.

Суровая природа Севера, примитивная техника, однообразие материала (дерево) заставляли зодчего искать художественную выразительность форм и монументальность сооружений не в декорациях и украшениях, а в группировке внешних масс, в красоте и стройности силуэта, в хорошо найденных пропорциях, в суровой простоте рубленых стен, в каждой линии, форме или детали, конструктивно и функционально необходимой зданию. Вот почему эти сооружения отличаются классическим благородством, простотой и глубокой правдивостью.

Русская монументальная каменная архитектура развивалась параллельно деревянной и черпала для себя формы из ее чистого народного источника. Несомненно, что и деревянное зодчество Севера точно так же воспринимало и перерабатывало формы каменной архитектуры.

Необычайно гармонируют с природой Севера стройные силуэты главок и шатров деревянных церквей, как бы вырастающих рядом с могучими деревьями вековых северных лесов.

Интерьеры церквей сохранили резные украшения колонн, порталов, дверей и пр. Уцелели замечательные резные столбы в трапезной церкви в селах Вирме и Шижне бывшего Кемского уезда; особенно следует отметить трапезную Петропавловской церкви в селе Пучуге. Низкое и тесное внутреннее пространство деревянных храмов изумляет посетителя резким несоответствием внешним, нередко огромным размерам этих сооружений.

Деревянные северные храмы чрезвычайно разнообразны по своим типам и формам. Замечательны шатровые храмы. Древнейшие из них: Климентовская церковь в посаде Уна Архангельской области, постройку которой относят к 1501 году, церковь в Панилове Архангельской области 1600 года и др. Успенская церковь в Варзуге Мурманской области 1674 года по своим формам очень близка каменному храму Вознесения в селе Коломенском.

Выдающимся и оригинальным памятником шатрового типа является Успенская церковь в Кондопоге. Поставленный на подклет высокий четверик переходит в восьмерик, расширяющийся вверху и увенчанный шатром. Церковь имеет два прируба: алтарный, покрытым бочкой, с главкой, и обширная трапезная с запада. Стройный силуэт, изысканные пропорции, благородная простота форм и чудесный общий вид стоящей на берегу церкви ставят этот памятник в число выдающихся произведений русской деревянной архитектуры.

Оригинальным памятником церквей шатрового типа является Воскресенская церковь в Кевроле Архангельской области. Центральный четвериковый объем покрыт шатром на крещатой бочке с пятью декоративными главками и окружен прирубами с трех сторон. Из них северный интересен тем, что он в уменьшенных формах повторяет центральный объем. Внутри сохранился замечательный резной иконостас.

Типичным примером многошатрового деревянного храма служит Троицкая пятишатровая церковь в посаде Ненокса, Архангельской области.

Необычайное впечатление производят так называемые кубоватые церкви, название которых идет от покрытия "кубом", т. е. пузатой четырехскатной кровлей. Сохранились погосты, где кубоватые храмы увенчаны многоглавием, и погост со своими простыми и суровыми объемами и кубоватыми кровлями приобретает незабываемую живописность. Преображенский храм погоста в посаде Турчасово (1786) имеет десять глав, а весь комплекс, состоящий из двух церквей, необычайно своеобразен.

Исключительный интерес представляют деревянные многоглавые храмы. Среди них замечательны: девятиглавая церковь Кижского погоста, двадцатиглавый храм Вытегорского посада, двадцатидвухглавый Преображенский храм в Кижах (все начала XVIII века). Последний памятник особенно интересен своей растущей уступами пирамидальной формой, увенчанной фантастическим лесом главок.

Незабываемое впечатление оставляют у зрителя ансамбли северных деревянных погостов и сел, иногда величественные и монументальные, вызывающие торжественное настроение мощью и фантастикой своих форм, как в Кижском погосте, чаще интимные, напевающие спокойствие простотою форм своих сооружений, но всегда поражающие своим единством с окружающей природой.

Дворцовое деревянное зодчество, так же как церковное и бытовое, корнями уходит в глубокую древность. Отрывочные свидетельства летописей и упоминания народных былин дают представление об этих древних дворцах. Это были высокие деревянные хоромы с "повалушами", горенками, златоверхими теремами, висячими переходами и сенями. Они имели, несомненно, живописный характер и были затейливо украшены как снаружи, так и внутри.

Замечательным образцом деревянного строительства в XVII веке являлся роскошный загородный дворец царя Алексея Михайловича в селе Коломенском (1667-1681) - "восьмое чудо мира". Дворец был разобран за ветхостью в середине XVIII века. Модель и сохранившиеся рисунки свидетельствуют о том, что Коломенский дворец с его живописным разнообразием форм, клетей, башенок, крылец - был удачным опытом освоения народного деревянного творчества в дворцовой архитектуре.

Дворец царя Алексея Михайловича в Коломенском. 1660-1670-е гг. Гравюра Ф. Гильфердинга. II половина XVIII в.

Размах плотничьих работ на протяжении всего русского средневековья был поистине огромным: летописи полны сообщений о возведении деревянных городов-укреплений, начиная с записи под 988 годом:.. .И поча нарубати мужи лучшие п* словен, и от кривич, и от чуди, и от вятич, и от сих насела грады» . А затем: «...и сруби город над Во.ъ ховом и прозваша и Новгород»; Святопол! в 1095 г. «повеле рубити город на Ветичеве холму»; в 1192 г. «заложен бысть град Суждаль и срублен тоге же лета» ; в 1276 г. князь Владимир Галицки! послал искать место для постройки нового города «мужи xurpi именем Алексу, иже бяше при отце его ж многы города рубя; в 1531 г. «срублен бысть... на Кашире гра) древян» . И так вплоть до самого конца XVII в: еще в 1692 г. на Северной Двине «Холмогорской город почи-ниван и перебран весь от подошвы, и башни рублены новы.", все так же...» . Слово «рубить» в старии/ прежде всего означало строить, а его употребление свидетельствовало о том, что пилу в плотничьем деле не знали.

О возведении деревянных церквей в летописях говорится меньше, чем о каменных, лишь потому, что это было делом повседневным, а уже если летописец счел нужным упомянуть такой храм, значит было в нем что-то необычное: в лето 989-ое в Новгороде «постави владыко епископ Иоаким первую церковь древяную дубовую святые Софии, имущую верх тринадцать. ..» . Под 991 годом читаем: «...поставлена бысть церковь в Ростове дубовая Успение святыя Богоро дща.... а стояла та церковь дубовая сто лет и шестьдесят и осмь лет, и погоре град Ростов и церковь дубовая сгорела, якоже не бывала такова и потом не будет» . В1471 г. сгорела в Пскове церковь святого Николы «велми преудивлена и чудна, таковое не было во всей Псковской волости, о полътретью десяти углах» , т. е. имевшая в основании 25 рубленых углов.

До нашего времени не дошли эти и многие другие выдающиеся памятники деревянного зодчества, которое, по словам его известного исследователя И. В. Маковецкого, всегда было наиболее хрупкой частью архитектурного наследия. Одни погибли из-за небрежения или непонимания людьми ценности этих построек, у других же подошел предельный возраст (секретами консервации древесины специалисты овладевают лишь в последние годы), третьи сгорели в огне многочисленных пожаров, упоминания о которых постоянно встречаются на страницах летописей. Так, во Владимире в 1183 г. «погоре мало бы не весь город и княж двор великий згоре, и церкви числом 32» ; в 1369 г. «весь Псков погорел и церкви священные... . Того ж лета и Новгород погоре» ; в 1636 г. «.. .сгоре в городе Архангельске монастырь, церкви, и кельи, и воеводской двор, и полгорода от Двины реки», а в 1670 г. снова <г.. Архангельской город, и острог, и съезжая изба, и воеводской двор, и государевы житницы с хлебом, и анбары, и лавки... все погорело без остатка»

Дерево-материал недолговечный и ие только из-за того, что оно легко горит. Жилые постройки стоят ие дольше 100- 120 лет, культовые, даже если у них вовремя перекрывают кровлю и заменяют сгнившие бревна («гнилые бревна выметывать, а в те места вставливать бревна новые...», как сказано в одной грамоте XVII в.), - 300-350 лет. Дольше - кранне редко, да и то при условии, что сруб за это время один-два раза будет перебран («роспятнан») полностью. Теперь ясно, что самые старые из сохранившихся крестьянских домов срублены не раньше первой половины XIX в., большинство церквей относится к XVIII в., значительно меньше - к XVII в. и лишь единицы - к XVI в.

Всего три памятника - церкви Лазаря Муромского (иыне в Кижском заповеднике), Ризноложенская села Борода ы (ныне в Кирилло-Белозерском монастыре) и Георгиевская из Юксовичей (Ленинградская область) датируются, да и то предположительно, соответственно - до 1391

От каменных зданий, даже если они и разрушены до основания, обычно остаются фундаменты или хотя бы фундаментные рвы, позволяющие в большинстве случаев восстановить план, определить особенности кладки. От деревянных же строений часто не остается и этого, а потому изучение тех, что давно исчезли с лица земли, наталкивается на трудности почти непреодолимые, что не раз отмечали исследователи деревянного зодчества

Известны, к примеру, типы деревянных храмов, подобные которым в прошлом веке насчитывались еще десятками. Сегодня от них остались единицы. О существовании других мы знаем только по фотографиям конца прошлого-начала нашего столетия. Несметное число было лишь упомянуто летописями, писцовыми книгами или иными документами прошлого. А сколько исчезло и вовсе бесследно?! Не дошла до нашего времени и ни одна деревянная крепость.

Естественно, что все, интересовавшиеся деревянной архитектурой, стремились прежде всего как можно больше зафиксировать из того, что сохранилось. Еще в 20-е годы академик И. Э. Грабарь с большой прозорливостью писал: «Изучение народного искусства русского севера находится в том зачаточном состоянии, когда приходится думать не столько о научном его исследовании, сколько о простом накоплении материала. Мы все еще слишком мало собрали и потому слишком мало знаем, чтобы решать сложные и спорные вопросы о происхождении и эволюции отдельных типов и форм, и даже хотя бы серьезно систематизировать собранное: пока надо только ездить, фотографировать, зарисовывать, собирать эти исчезающие с каждым годом бесподобные вещи, а там когда-нибудь доберемся и до исследований» .

Надо сказать, что трудами объездивших и исходивших основные дороги русского Севера сделано было чрезвычайно мього. Архитекторы В. В. Суслов (1857-1921), Д. В. Милеев (1878-1914), Ф. Ф. Горностаев (1867-1915), Л. Р. Сологуб (1884- ?), К. К. Романов (1882-1942), художники и историки искусства И. Э. Грабарь (1871-1960), И. Я. Билибин (1876-1942), В. А. Плотников (1866-1917) и многие другие еше до 1917 г. сфотографировали и обмерили сотни памятников. . Их работу продолжили советские историки архитектуры.

Собранный материал лег в основу тех капитальных исследований, появление которых предсказывал И. Э. Грабарь. Это неопубликованная работа К. К. Романова о крестьянском жилище, книги Р. М. Габе, С. Я. Забелло, В. Н. Иванова и П. Н. Максимова, Е. А. Ащепкова, И. В. Ма-ковецкого, В. П. Орфинского. Особняком среди них стоит труд М. Г. Милославского о технике деревянного строительства на Руси, целиком построенный на богатом архивном материале.

И все же наши представления о деревянных постройках прошлого, даже не очень древнего - 200-300-летней давности, о многообразии существовавших типов, об их распространенности, о богатстве конструктивных и композиционных решений до сих пор имеют большие пробелы. Достаточно сказать, что еще по существу не прослежено развитие основных типов культовых построек, не выявлена история формирования ни одного ансамбля деревянного погоста или монастыря.

Русская деревянная архитектура, на протяжении всего средневековья с исключительной полнотой отражавшая как развитие производительных сил, так и пути формирования национальной культуры народа, отражавшая его жизнь, его верования и представления, нуждается в своей истории. До недавнего времени существовала парадоксальная ситуация, когда древнейшие формы деревянного зодчества изучались на примере памятников... XVI-XVIII вв. Ошибочность такого подхода стала очевидной по мере накопления археологических материалов.

Теперь наши сведения о деревянной архитектуре до эпохи монгольского нашествия, пусть скудные и отрывочные, почти целиком основаны на данных археологии, совершившей подлинный переворот в исторических знаниях. Оказалось, что повышенная влажиостышжних слоев почвы в Новгороде, Ладоге и ряде других мест предохраняет дерево от гниения: некоторые восьмисотлетние бревна, найденные при раскопках, сохранились так, что могли бы и теперь быть использованы для строительства.

К сегодняшнему дню открыто около двух тысяч остатков жилищ ранней поры, но в лучшем случае это развал печи, фрагменты пола, два-три нижних венца. Счастливое исключение представил собой киевский Подол, где во время раскопок были найдены срубы X-XI вв., которые возвышались на шесть-девять венцов . Однако среди находок, к сожалению, нет таких, о которых можно было бы точно сказать, что это остатки церквей или часовен. Причем подавляющее большинство жилищ найдено на территориях городских поселений, а древнерусские селища по-прежнему остаются слабо исследованными.

Тем не менее сделано археологами немало: удалось выяснить распространенность тех или иных планов жилища, некоторые конструктивные детали. Но как выглядели эти строения? Сколько они имели этажей? Какие были у них окна, кровли, крыльца? Разбросанные по дворовому участку, соединялись ли они друг с другом? Иными словами, «ни внешний облик древних жилищ, ни их внутреннее оборудование мы сейчас не можем представить себе достаточно ясно»

Долгое время господствовало убеждение, что жилище мало изменялось на протяжении веков. И. Е. Забелин - один из крупнейших знатоков культуры древней Руси в XIX в - выразил эту мысль с предельной ясностью: «.. .теперешний крестьянский двор Великой Руси точно так же ставится, как ставился, может быть, за триста, четыреста и даже за тысячу лет» . И вот появилась книга Ю. П. Спегальского, в которой доказывается, что облик древнейших построек Руги мало напоминал позднейшие, что многие строительные формы на протяжении веков исчезали бесследно. Автор одним из первых в нашей исторической науке предложил целую серию смелых графических интерпретаций остатков деревянных строений, открытых археологами.

Более или менее ясное представление о древней постройке, - писал ученый, - не только воплощается в изображениях ее первоначального вида, но и складывается в значительной мере именно в серьезной работе над ними» . В этой книге много спорного и предположительного, но бесспорно одно - она знаменует собой определенный этап в изучении деревянной архитектуры древности и призывает к дальнейшим сопоставлениям и накоплению фактов.

Положение существенно меняется, когда мы обращаемся к более позднему периоду русского средневековья: археологические источники здесь отступают на второй план, ибо археологи исследуют по преимуществу памятники домонгольской эпохи. Однако значительно богаче становятся памятники письменные. Это различные грамоты - купчие, вкладные (в монастыри), закладные, переписные и приходо-расходные книги, в которых нередко встречаются подробные описания деревянных построек.

Исключительное место занимают строительные порядные (от древнерусского «ряд» - договор), заключавшиеся между заказчиками, которыми чаще всего были крестьянские общины-миры или монастыри, и плотниками. По существу это единственные документы, составленные самими мастерами. Там мы находим не только условия найма, но и ссылки на образцы, описание деталей будущей постройки - иначе говоря, ее словесный проект, ибо чертежи и эскизы в современном понимании, как правило, тогда не применялись.

Эти порядные до сих пор мало изучены, даже далеко не все выявлены, хотя их значение по достоинству было оценено еще И. Е. Забелиным: «В числе материалов для истории наших древних художеств и ремесел, - писал он, - подрядные записи по богатству данных занимают одно из важнейших мест. Без них и сами памятники останутся навсегда немы. Техническое же дело древних художеств с его неясными терминами. .. может быть разъяснено единственно только припомощи этих записей, в которых находим самые подробные указания по этому предмету».

Для изучения деревянной архитектуры XVI-XVII вв. мы располагаем, кроме того, немногочисленными, но разнообразными изобразительными источниками. Это рисунки иностранных путешественников, планы (в старину их называли чертежами) некоторых городов и селений, которые составлялись при строительстве новых городов-крепостей или при перестройке старых, а также для разбора земельных тяжб. Выполнены они без соблюдения масштаба и часто соединяют в себе собственно план (иногда там указаны размеры города) с изображением фасадов, что позволяет в той или иной степени представить внешний вид построек. Судя по описям Царского архива и Разрядного приказа, в Русском государстве чертежи были широко распространены. Достаточно сказать, что по одному Белгороду их перечислено 27 . К сожалению, от этого богатства до нас дошли лишь обрывки, нередко в самом прямом смысле слова.

Кроме того, в XVII в. начинают изображать деревянные церкви и целые монастырские ансамбли на иконах, посвященных местным северным святым. Правда, передача подлинной архитектуры никогда не являлась целью иконописцев и все же изредка они писали вполне конкретные, даже узнаваемые храмы, как бы представлявшие святого и его обитель. Привлечение письменных сведений, а когда возможно, и натурных, сравнение с аналогичными из сохранившихся памятников позволяет использовать и этот трудночитаемый источник

После сказанного не приходится удивляться, что памятники деревянного зодчества все чаще и чаще мы изучаем не под открытым небом, а в тиши музеев и читальных залов, ибо материалы о них рассеяны по фондам многих архивов и рукописных отделов библиотек. На собирание этих бесценных крупиц уходят годы. Иногда целые недели не дают никакого «улова», не сбываются самые заветные надежды, но случается (чаше всего неожиданно), что вы вдруг находите то, что уже отчаялись найти или же вовсе не искали: год постройки «вашего» -памятника, имена строителей, «роспись» - описание города-крепости, запись о расходе строительных материалов, смету XVIII или XIX вв. на ремонт, из которой иногда можно узнать об исчезнувших частях, о первоначальном покрытии кровли, о существовании крылец, о прежнем иконостасе, который заменяют по ветхости, и т. д. Если же нашлось старинное изображение - это редкая удача.

Постепенно вы сживаетесь со «своим» памятником и от души радуетесь любому упоминанию о нем, будто это весть о родном человеке. Так давно не существующее сооружение неизвестных мастеров начинает жить новой жизнью. Понемногу заполняются «белые пятна» его строительной биографии: к одному документу рано или поздно приходит другой, третий. Вместе с тем, естественно, появляются и новые вопросы, и новые предположения. Сопоставление многочисленных свидетельств, кстати, нередко противоречивых, приводит к тому, что в вашем сознании все отчетливее вырисовываются контуры памятника, определяются этапы в жизни целого погоста или монастыря, затерянного где-нибудь в глухих северных лесах. И тут мы подходим к важному моменту исследования, когда все наши знания, представления и даже догадки суммируются в реконструкции на бумаге.

Разумеется, графическое изображение - не фотография, это скорее гипотетический портрет, в одних деталях которого мы уверены вполне, в других сомневаемся, но, как справедливо писал Ю. П. Спегальский, «предположения и допущения в такой работе неизбежны... Попытка обойтись без гипотез привела бы не к объективности, а, наоборот, к явному искажению фактов... Значение гипотезы нельзя не только отрицать, но и не в меру ограничивать - она должна получать место и в решении широких вопросов, и при реконструкции отдельных зданий».

Сегодня мы еще далеки от того, чтобы с достаточной полнотой представить картину развития народного зодчества даже в позднем средневековье, не говоря уже о раннем. История деревянной архитектуры, если она будет написана, непременно явится итогом общего труда архитекторов, археологов, историков, этнографов, искусствоведов.

Продолжая мысль И. Э. Грабаря, можно сказать, что задача современных исследователей - завершив изучение того, что осталось от деревянной архитектуры, начать собирание и систематизацию письменного, а также изобразительного материала. Цель же этой книги - показать на нескольких примерах результаты сопоставления разнородных источников: актов, чертежей, икон XVII-XVIII вв., фотографий начала нашего столетия, материалов натурного изучения сохранившихся построек. Это лишь отдельные страницы истории деревянного зодчества, рассказывающие о давно и недавно исчезнувших памятниках. Подобные им составляли некогда лицо северной Руси, ибо каменные храмы и палаты, хотя и строились в XVI-XVII вв. чаше, чем прежде, но на Севере все же были редкостью.

Читатели узнают о крестьянских и посадских дворах Тихвинского посада, о богатых хоромах Вологды и Олоица, о храмах на берегах Северной Двины и Минцы (в бассейне Мологи), о формировании ансамблей Введенского погоста на Устье - притоке Ваги н Александро-Ошевеиского монастыря неподалеку от Каргополя, наконец, о строительстве «города» в Олонце - одной из самых значительных деревянных крепостей на Севере в XVII в. Здесь пойдет речь также и о плотничьих артелях, их повседневной работе н инструментах, о секретах мастерства.

Мы специально приводим много старинных документов, чтобы читатель смог сам «услышать» язык ушедшей эпохи и сам увидеть, каким образом интерпретируется их текст, не всегда и не во всем до конца понятный теперь даже исследователю.

«Рубить... добро и стройно» - записали плотники в одной из своих порядных. В этом обязательстве - вся суть народного зодчества, воплотившего в себе и человечность, и высокое мастерство, и извечное стремление людей к гармонии - к стройности, как сказали бы в старину.

Мильчик М. И., Ушаков Ю. С. - Деревянная архитектура русского Севера. Страницы истории

В качестве строительного материала дерево использовалось с давних времен. Деревянная архитектура на Руси воплотила в себе удачное сочетание пользы и красоты. Многие строительные и которые полностью отвечали условиям быта и культуры народа, вырабатывались русскими зодчими в течение тысячелетий.

Деревянное зодчество Древней Руси зародилось в северных районах страны. Именно там находились богатейшие хвойные и лиственные леса. На берегах Печоры, Онеги, Северной Двины до сих пор сохранились уникальные памятники Древней Руси. Династии русских зодчих тысячелетиями оттачивали свое мастерство, бережно хранили профессиональные хитрости и передавали их своим сыновьям.

Северный край, издавна славившийся своими лесами, вырастил на своей земле талантливейших зодчих, произведениями которых мы имеем возможность любоваться до сих пор.

Дерево для постройки рубили не всякое. Заранее выбирали сосну, которая отвечала всем требованиям мастеров, и делали на стволе затесы - узкими полосами снимали кору, оставляя полосы для сохранения сокодвижения. После этого дерево оставляли в покое лет на пять.

За это время она активно выделяла смолу, которая обильно пропитывала ствол. Лишь после этого, холодной осенью, ее рубили. Позже рубить старые мастера не советовали - гнить начнет. Осину и другие заготавливали весной, во время сокодвижения. В это время со ствола легко снималась кора, а бревно, высушенное на солнце, становилось крепким, как кость.

Деревянное зодчество Древней Руси уникально еще и тем, что, как правило, единственным орудием мастера был топор. Несмотря на то что пилы уже были известны с десятого века, их применяли только в столярном деле. Считалось, что пила рвет древесные волокна и оставляет их открытыми для воды. Более того, старались не использовать гвозди - вокруг них дерево начинает быстрее портиться. В случае необходимости применяли деревянные костыли.

Основой деревянной постройки на Руси являлся сруб - скрепленные в четырехугольник выдержанные бревна. Ряд бревен уважительно называли «венцом». Самый нижний венец часто устанавливали на каменное основание - ряж, изготовленный из мощных валунов. Таким образом, дом становился теплее и меньше гнил.

Зодчество Древней Руси отличалось от европейского тем, что не существовало различий в строительстве дома и храма. Самой древней и простой формой была «клетская». Таким образом, строились храмы и часовни. Это три сруба, которые соединены между собой и расположены с запада на восток.

Деревянное зодчество Древней Руси начинает стремительно развиваться в пятнадцатом веке, когда появляются первые деревянные колокольни. Самые древние звонницы были построены на Новгородских и Псковских землях.

Необходимо заметить - деревянное зодчество Древней Руси не забыто. Большинство памятников этого уникального искусства находится под охраной государства, а в северных районах страны появляются школы, где передаются основы мастерства русских зодчих.

У каждой нации есть свои культурные особенности.

Итальянцы весьма горды тем, что им досталось римское наследие, пицца, спагетти и вкусное вино. Британцы, французы и немцы строили величественные крепости и храмы, старые города и коммуны, в которых кипела цеховая жизнь.

Но у нас, русских, есть целый набор культурных особенностей. И каменные крепости Новгорода, и Киево-Печерская Лавра, и города Золотого Кольца, и величественный имперский Санкт-Петербург.

И есть одна специфическая особенность, характерная черта - деревянное зодчество. Если мы признаём, что русское деревянное зодчество – это целостное культурно-историческое явление, воплотившее в себе вкусы и воззрения русского народа, то нам следует отличать его, и не путать с ним произведения, лишь по некоторым признакам схожие, но по сути относящиеся к иным культурным традициям и стилям. Например, многие особняки и дворцы 18-19 веков построены из дерева, но оно служит в них лишь строительным материалом, но не материалом искусства. Бревенчатые стены таких построек обычно обшиты или оштукатурены и выкрашены, а по своим формам и образному звучанию эти стилевые произведения архитектуры не имеют ничего общего с народным зодчеством. Не следует путать с ним и произведения русского модерна. И, конечно, никак нельзя относить к русскому деревянному зодчеству многие современные деревянные постройки, нелепые и эклектичные или же вовсе лишённые архитектурно-художественного образа. Хотя в наше время немало говорят о возрождении традиций, но на деле это встречается очень редко.

Что же такое русское деревянное зодчество? И каковы его основные признаки?

Оригинальное деревянное зодчество девятнадцатого века, иллюстрация. Современный деревянный дворец в европейской части РФ.
Цельнодеревянная церковь, Урал, наши дни. Русское деревянное зодчество имеет несколько характерных чёрт, обусловленных климатическими особенностями Русской Отчизны. Первая - компактность сооружений, для того, чтобы терять как можно меньше тепла в суровых климатических условиях. Здесь использован принцип живой природы - минимальное отношение поверхности тела к объему, так как тепло теряется через поверхность. Поколения мастеров-плотников искали и нашли способы их соотношения, приближающие рукотворные сооружения к природному оптимуму.

Вторая - дом ставился на высоком подклете, который отделял жилую часть от поверхности земли воздушной подушкой, своеобразным теплоизолятором, и одновременно воздух изолировал жилье от влаги, идущей от земли. Бревна разделялись берестяными и моховыми прокладками. Влага почти не поступала в сруб, чему способствовали различные приемы обработки бревен. Плотничали только топором (в перерубленное бревно вода не пойдет), ударами топора забиты древесные сосуды и поры. Пила не давала нужного эффекта, распиленное бревно втягивало воду, подобно сухому грибу. Часто сруб ставился на валуны. На севере их хватало с лихвой - память о ледниках, покрывавших в прошлом северо-запад и север России. В-третьих, козырек крыши выносился до полутора метров над стенами, он служил защитой от атмосферных осадков.
В-четвертых, все хозяйственные постройки собирались под одну крышу. С помощью разнообразных переходов можно было легко пройти из избы в хлев, в амбар, в подсобные помещения. Возник особый весьма ценный тип жилого комплекса - «дом-двор», представленный на русском севере многочисленными разновидностями.

Материалом для строительства в основном служили хвойные породы: сосна и ель, а также вяз, осина и реже лиственница и дуб.

Строевой лес применялся в виде бревен, круглых или окантованных балок, пластин, досок, брусков. Любопытно отметить, что в старину доски, или, как их иногда называли, тесницы, делались вручную из бревен, которые с помощью клиньев и молота раскалывались на плахи, а из них приготовлялись доски. Из одного бревна в лучшем случае получалось две тесницы (доски).

Древние славяне проявляли изобретательность в рационализации деревянного строительства - так, в древности основной конструктивной формой сооружения являлся сруб, собранный из горизонтально положенных бревен-венцов, которые по углам связывались врубками с небольшими выпусками - «в обло» и без выпусков - «в лапу». Это были наиболее распространенные врубки, но кроме них имелись и другие - «в крюк», «в охряпку», «в погон», «в иглу». Все они менялись в зависимости от типа сооружения и конфигурации плана, например - врубка «в обло» широко использовалась почти во всех постройках, а врубка «в лапу» охватывала лишь определенные части здания - алтарные прирубы, небольшие восьмерики звонниц, срубики крылец, подпечные основания и т.д.

Срубы, подготовленные для эксплуатации, назывались клетьми. Они делались в плане квадратной или прямоугольной формы, ограниченной принятым размером бревна, и только в отдельных случаях, главным образом в общественных зданиях, имели многогранную форму в виде восьмигранника и реже - шестигранника. Клети ставились прямо на землю, только на углах подкладывались валуны.

Клеть, собранная обычно из сырого материала, выдерживалась в течение какого-то срока для осадки венцов, затем перебиралась, а пазы прокладывались мхом, что обеспечивало максимальную монолитность.

Клети обычно покрывались высокими двускатными крышами, устройство которых было вызвано своеобразными природными условиями России. Крыши в сооружениях гражданского назначения выполняли в основном утилитарную функцию защиты помещения от внешних атмосферных воздействий и подразделялись на самцовые и стропильные. Древние мастера, прекрасно знавшие свойства древесины, решали сложные по тому времени задачи, - так, большого мастерства требовало устройство безгвоздевой крыши на самцах.

Эта самцовая крыша делалась в слегах, врубленных в бревенчатые фронтоны. В эти слеги врубались крючкообразные жерди, называемые «курицами», нижние концы которых обрабатывались в виде своеобразных фигур. На их загнутые концы укладывались специальные брусья прямоугольного или желобообразного сечения, называемые в первом случае «потоками», а во втором - «водотечниками», концы которых украшались резьбой.

В пазы заводились нижние концы кровельных досок, которые на коньке закреплялись мощным корытообразным бревном, называемым «охлупнем», или же «шеломом». Его конец, выходящий на фасад, также обрабатывался резьбой, либо в виде простой геометрической фигуры, либо в виде головы птицы, животного.

Торцы слег, выходящие на фасад, украшались резными «причелинами». Кровельным покрытием служили обычно тесницы.

Описанная конструкция безгвоздевой крыши получила широкое распространение по всему русскому Северу и даже оказала влияние на устройство крыш соседних народов.

В церковном же зодчестве покрытие, помимо утилитарной, имело и эстетическую функцию. Известный знаток русской старины XIX века И.Забелин отмечал, что крыши издавна являлись главным элементом всякой архитектурной композиции: «по понятиям древности первая красота здания заключается в его покрытии, в его кровле».

Церковная архитектура, в зависимости от сложности объема, имела самые разнообразные покрытия - ярусные, многоглавые. Усложненность композиции завершений церковных зданий диктовала оригинальность решения конструкции покрытий.

Перекрытия делались главным образом плоскими и разделялись на теплые и холодные: жилые дома и «теплые» церкви имели утепленные полы и потолки, а холодные церкви, хозяйственные постройки, крепостные башни - однорядные перекрытия. В ряде случаев в жилых домах и церковных зданиях устраивались трапециевидные и сводчатые потолки в зависимости от формы помещения.

Дальнейшая эволюция русского жилища продолжалась в виде создания более усовершенствованных типов - пятистенок и шестистенок - и расширения жилых помещений путем устройства горниц, летних комнат, светелок, кладовок, увеличения размеров дворов.

Возведение домов сопровождалось разнообразием функциональных и композиционных решений и вместе с тем - устойчивостью определенных типов. Несмотря на типовые различия общая структура была везде одинакова, например, в нижней части северной избы, «подклете» - хранились хозяйственные предметы, инвентарь, продукты, а иногда содержался мелкий скот. В верхней части дома находились жилые помещения, количество которых определялось типом дома: изба, сени, боковушка, кладовые. Иногда на чердаке устраивалось дополнительное помещение, называемое светелкой. Примыкающая к задней стене дворовая часть делилась, как и жилая, на два яруса, при этом в нижней части размещались клети для скота, а верхняя служила сараем, в который с улицы вел особый пандусообразный въезд. Наряду с наиболее распространенными избами на подклетах на Севере в Средней России воздвигались дома на низких подклетах. Эти сооружения повторяли планировку изб древнего типа, подклет при этом служил для сохранения тепла. Обычно такие дома сооружались в Московской, Владимирской, Рязанской, Саратовской и других областях.

Народное зодчество Севера является своеобразнейшей ветвью русской архитектуры, сохранившей черты древнерусского деревянного зодчества. Удаленность северных территорий от торговых дорог и культурных центров обеспечила длительное сохранение архаичных форм жилья. К ним в первую очередь относятся так называемые курные избы, которые отапливались беструбными печами. Дым поднимался к потолку и выходил в специальное отверстие в виде оконца в стене. Оно закрывалось особой задвижкой и называлось «волоковым». Позднее дым стал выходить через отверстие в потолке - деревянный дымоход, который на крыше завершался резным «дымарем». Курные избы в настоящее время встречаются довольно редко и только в отдаленных глухих местах…

Обладая высокими конструктивными и художественными достоинствами, идущими от древнего мастерства искусных плотников, русская изба совершенствовалась и развивалась по нескольким направлениям, в результате чего сложилось несколько устойчивых типов домов-усадеб, характерных для всех восточнославянских областей: а) дома с двухрядной связью, перекрытые единой двускатной или реже двумя разделенными крышами (народное название «кошель»); б) дома с однорядной связью, где жилье, сени и двор, примыкая друг к другу по одной ширине здания, образовали сильно вытянутый прямоугольник (носят название «бруса»); в) дома с усложненной конфигурацией объема, где жилая и дворовая части образуют в плане Г- или Т-образную форму и перекрыты разноскатными крышами.

Жилые дома, построенные по первому типу, весьма разнообразны в решениях планов и композиций фасадов. Фасад жилой части декоративно насыщен и резко отличается от хозяйственной пристройки. Декоративные украшения дома (балконы, наличники окон, причелины, обходные галереи и другие элементы) выделяют жилую часть как основу композиции, построенную на контрасте со сдержанной, скупой обработкой поверхности сруба дворового прируба.

Наиболее разнообразны были ветряные мельницы, их типы и размеры значительно различаются. Они всегда ставились на наиболее возвышенном, продуваемом месте - вершине холма, на речном высоком мысе - крутояре, где ветру было где разгуляться. И.Э. Грабарь отмечает различия ветряков по реке Онеге и Подвинью: первые - короче и приземистее, вторые - выше и стройнее, что связано с особенностями ветрового режима. Но и те, и другие ставились на господствующих высотах около сел и деревень и, махая своими крыльями-лопастями, издали привлекали путников.

Дом работал как фильтр по отношению к окружающей среде: обогревал зимой, сохранял прохладу в знойные дни лета, не допускал ни сырости, ни духоты. Конструкция дома создавала главный переход от внутреннего пространства к наружному через ряд переходов-шлюзов, например, сеней. Дом был как бы частью окружающей природы. Размеры деревьев определяли размер дома, его длину и высоту. Основой была клеть, в плане имеющая форму прямоугольника, иногда - квадрата. В зависимости от состояния владельца, его доходов, дома могли быть пяти- и шестистенные, обширные, с мезонинами, балконами, затейливыми крыльцами, что свидетельствовало о богатстве хозяина.

С чрезвычайно отдаленных времен вырабатывались как сами плотничьи приемы, так и та терминология, которая сохранилась на севере до наших дней. Слова «стопа», «сруб», «клеть» говорят о форме и способе постройки деревянных сооружений. Древний термин «хоромы» означал соединенную в одно целое группу жилых богатых помещений. Отсюда же произошло слово «храм», в котором (будь он каменный или деревянный) «скрывается определение богатого жилища».

Селения были не просто скопищем домов, они выстраивались по берегам рек и озер, как бы любуясь своей красотой в зеркале вод. На севере значительная ширина улиц определялась высотой солнца, так как затененность несла дополнительный импульс холода. На выбор месторасположения поселения оказывали влияние следующие факторы: удобство сообщения (реки, озера), особенности речной долины (сужения, расширения, крутые изгибы), другие характеристики рельефа. Кроме того, учитывали экспозицию склона, направление господствующих ветров, уровень подъема речных вод весной, в половодье.

Соразмерность зданий, их декор также создавались с учетом окружающих ландшафтов. Мерой была красота и сам человек, его пропорции. Сажень, маховая сажень, локоть и другие плотницкие меры, как «золотое сечение» в Средиземноморье, притягивали взор человека. На бессознательном уровне пропорции живого создавали соразмерность природного и рукотворного. Неповторимость природных особенностей, непозволительность нарушения природной гармонии, поддерживаемая вековой народной мудростью, были той основой, которая рождала индивидуальность каждого поселения.

Планово-высотные особенности ландшафтов использовались при выборе места для возведения храма или группы храмов. Само их местоположение выбиралось с учетом дальних зрительных связей, т.е. использовались видовые точки рельефа. Они были нарядно «одеты» кружевной резьбой, главками и шатрами-навершиями. Шатровое завершение напоминает конус ели, вышедшей из леса, покрытый осиновой дощечкой-лемехом, он сияет серебром на солнце.

Кижи! Величественная двадцатидвухглавая Преображенская церковь, построенная в 1714 году, тридцатиметровая колокольня и Покровская десятиглавая церковь – всё это поднято над почти пустынным островом, над стальными водами Онеги. Трудно поверить, что существуют они на самом деде. Может, дунет сильный ветер и всё разнесёт на кусочки? Куда ему, ветру! Ни метели, ни бураны северные, ни ливни, ни «шторма» онежские не справились с Кижами. Стоят себе целехоньки вот уже почти триста лет.

Сложена в народе легенда о строителе этой церкви: «Закончив свой труд, он бросил топор в Онежское озеро со словами: «Церковь эту построил мастер Нестер. Не было, нет и не будет такой». Мастер Нестер! А был ли он? Как он выглядел? На кого был похож? В далёкой северной глуши два с лишним века назад тонко понимал он красоту, знал сокровенные тайны пахучего, свежесрубленного дерева, умел создавать неповторимое (действительно неповторимое) деревянное кружево. И ещё труднее поверить, что топор, который бросил Нестер в воды Онеги, был единственным инструментом древних мастеров. Ни пилы не знали они, ни дорогих тогда железных гвоздей. Все эти луковицы, сердцеобразные бочки, восьмерики, богатая резьба, чешуйки лемеха, которым покрыты бочки и главки, ажурные причелины – всё сделано топором да долотом. До сих пор вызывает восхищение строителей и архитекторов искусно продуманная система водослива – желобов, желобочков, скатов, – которая спасала деревянные церкви от сырости и гниения.

Истоки русской народной резьбы, по мнению специалистов, уходят корнями в скандинавскую мифологию и язычество. Солнечный круг - солярный знак - явный языческий символ. Завершение крыши дома - охлупень в виде резного коня - очевидно, происходит из дохристианских обычаев. Конек защищал дом и хозяев от злых духов, болезней, неурожаев. Широкое распространение получила неглубокая глухая резьба. Очевидно, что во влажном и холодном климате быстрее уничтожается барельефная, а тем более горельефная резьба. На деревянных столбиках, подпорках и балясинах резались то неглубокие «перехваты» и «пояски», то кругляки, из которых появлялись «дыньки», «грибки», «маковицы» и тому подобная прелесть. Русская резьба делалась «на глаз», «по чувству», отсюда ее свобода. Глазомер мастера, выверенный природой, смягчает геометрический орнамент и оживляет ритмику рисунка.

Можно долго восхищаться творениями зодчих и плотников, создавших великолепные образцы деревянного зодчества сел и деревень, но следует вспомнить и об оборонном зодчестве, также характерном для средневековой Руси. Остроги-крепости Европейской России практически не сохранились. Редко их руины можно увидеть на старых фотографиях XIX в. или на планах древних городов. Таков, например, план г. Олонец в Карелии. Большинство остатков оборонной архитектуры находится в Сибири. В настоящее время имеется пять сохранившихся башен: две Братского и по одной Илимского, Бельского и Якутского острогов. Однако, еще в начале XX в. от шестнадцатибашенной якутской крепости сохранились пять башен и два прясла деревянной стены. Башня Якутского острога в 90-е гг. ушедшего века сгорела, но ныне она восстановлена. Ряд башен создан по обмерам и чертежам, одна из них находится в селе Торговище Пермской области. Подобные башни существуют в музеях деревянного зодчества, например, в Талицах, под Иркутском.

В 1969 г. на реке Казым (Березовский район Тюменской области) в глухой тайге были обнаружены и детально исследованы развалины Юильского острога. От него довольно хорошо сохранились срубы двух крепостных башен, полуразвалившаяся изба-казарма и следы более ста других построек.

Кроме того, на территории России сохранилось несколько деревянных конструкций монастырей, часть из них перенесена в музеи деревянного зодчества, а часть сохраняется в исконных ландшафтах. Всего в нашей стране существует несколько десятков музеев деревянного зодчества. Один из первых музеев под открытым небом возник на острове Кижи Онежского озера, вокруг Кижского погоста, включающего два сказочных по красоте своей храма и колокольню, связывающую их в архитектурный, неповторимый ансамбль. Гряда, пересекающая остров, настолько гармонирует с рукотворным чудом, что человек испытывает радость и счастье, любуясь величием открывшегося перед взором ландшафтом. Это центр всего музея, который формировался в основном в 1950-60-е гг. по проекту известного архитектора-реставратора А.В. Ополовникова. Недаром у пристани, к которой прибывают в теплое время года суда встречает туристов небольшой бюст А.В. Ополовникова, - идеолога, собирателя и планировщика музея, собравшего лично или с помощью коллег и исследователей около 100 объектов деревянного зодчества Карелии и Заонежья.

Перемещение памятников с их первоначальных мест в музей сопряжено со значительными трудностями. Эти трудности связаны не только с разборкой, транспортировкой и возведением сооружений на новых местах или с их попутной реставрацией. Здание оказывается «вырванным» из природного ландшафта, в который его умело и бережно встраивали народные строители-плотники.

А.В. Ополовников писал: «Как бы ни велика и тяжела была потеря подлинной среды памятника, она никогда не может быть больше потери самого памятника». Экспозиция столь огромного музея под открытым небом строится на основе ряда этнографическо-архитектурных зон, в которых размещены крестьянские постройки всех видов и типов из различных районов Карелии. Северные дома, как уже отмечалось, представляют собой крупные сооружения, великолепно приспособленные для суровых северных зим. Дом-двор, где находились помещения для скота (хлев), для хранения различных припасов и сена (сарай, кладовые, чуланы), а также для занятия ремеслами образует одно общее здание с различными жилыми комнатами как отапливаемыми, так и холодными летними горницами, светелками. Возведение огромных домов столь значительных размеров определялось особым, патриархальным бытом и укладом местного крестьянства, как правило, жившего большими неразделенными семьями.

Собиранием и сохранением всего разнообразия деревянного зодчества архитекторы-реставраторы озаботились в 60-70-е гг. XX столетия. Отдельные памятники гражданской и культовой архитектуры как отражение народного бытия свозили, разобранные по бревнышку, в особо примечательные ландшафты - приречные, приозерные, где бережно собирали и попутно реставрировали. После чего, они становились частью музеев деревянного зодчества, занимающих площадь от нескольких до десятков гектаров. Часть памятников пряталась за стенами монастырей, таких как Спасо-Прилуцкий или Кириллово-Белозерский на Вологодчине, часть - привозилась в Москву, где в Коломенском гуляющим и отдыхающим гражданам можно было восхищаться умениями градодельцев и плотников России. На европейском Севере сохранялись сельские поселения, где весь набор жилых, хозяйственных и культовых построек поражал на первых порах «диких», а позже организованных туристов умением с помощью топора создать удивительные по красоте и комфортные по сути своей сооружения. Каргополье и Пинежье, Подвинье и некоторые другие регионы радовали глаз выразительными силуэтами храмов, колоколен и богато изукрашенных резьбой крестьянских дворов.

Утраты многих сторон северного быта, памятников зодчества, требовала создания научного этнографического музея под открытым небом, где сохранились бы шедевры русского деревянного зодчества. Выбор места произведен был весьма удачно - недалеко от г. Архангельска, в живописном ландшафте у селения Малые Корелы. На возвышенном правом берегу реки Северной Двины, рассеченном небольшой речкой Корелкой, с холмистым рельефом, небольшим фрагментом коренных хвойных и лиственных лесов, с опушками и покосами, оврагами с родниками, зарослями кустарников и проплешинами полей, а также обрывами и небольшим болотцем была организована обитель для памятников, привозимых из разных частей огромной, до революции 1917 г., Архангельской губернии. Москва и Ленинград стали первыми разработчиками плана размещения объектов деревянного зодчества, выбора их среди других для показа на территории музея. Необходимо было найти эти памятники деревянного зодчества, обследовать и перевезти на территорию музея, где каждому региону было определено свое место, характерное для различных районов бывшей Архангельской губернии. Регионы различались специализацией хозяйственной деятельности и, очевидно, по характеру архитектуры и быту.

Архивные материалы, записки путешественников XVIII-XX вв., замечательная книга Максимова «Один год» пригодились для правильного расположения объектов. Главным среди профессиональных архитекторов был Александр Владимирович Ополовников. Музейная композиция в Малых Корелах строится на построении музейной экспозиции на базе ландшафтно-средового метода, что позволяет учитывать историко-культурные особенности поселений, заложенных в различных ландшафтах.

Секторный показ дает возможность увидеть фрагмент деревни, где важны не только отдельные сооружения, но и их взаимоотношения друг с другом. В результате удается показать все многообразие народного деревянного зодчества Русского Севера.

Своеобразным символом музея деревянного зодчества является колокольня-звонница Кулика Драковенова, вывезенная из-под села Красноборск. Колокольня является одной из самых древних колоколен башенного типа на семнадцати столбах. В старину на подступах к древнему городу или селу стояли сторожевые башни. Возможно, такая башня и послужила прообразом для шатровой колокольни. Основанием служит приземистый четверик, на который поставлен мощный восьмигранный сруб, завершающийся резными лопатками-„полицами». Затем следует ярус звона с колоколами. Венчает колокольню шатер строгих пропорций, на который, минуя барабан, насажена миниатюрная главка, крытая лемехом. Это уникальный прием в деревянном шатровом зодчестве.
Чуть левее входных ворот посетителя встретит деревянная мельница из деревни Большая Шалга Онежского района, один из наиболее архаичных типов - «столбовка на ряже».

Центром любой усадьбы на Севере был дом. Разнообразие изб, поднятых на высоких подклетах над землей поражает. Здесь представлены «курные» и «белые» каргопольские, ошевенские избы - четырехстенки, топившиеся «по-черному», из деревни Гарь, с полутораметровым козырьком, защищающим фасад дома от осадков, а также другие типы изб, в том числе и двухэтажная, летняя изба с неотапливаемой горницей. Автору удалось побывать в Каргополе в конце 70-х гг. и увидеть в деревнях Низ, Гарь, Погост удивительно гармонично встроенные в ландшафт дома, зерновые амбары, колодцы, а также баньки, сбегающие к речке.

Поморский и Важские сектора - самые «молодые», они еще насыщаются экспонатами, но уже готовы показать тяжелый труд поморов в морском зверобойном промысле, речном и морском рыболовстве. Здесь можно увидеть множество простых и хитрых приспособлений, снасти и небольшие суда.

Обратимся к другому музею деревянного зодчества «Витославлицы», что расположился в окрестностях Великого Новгорода, недалеко от Юрьева монастыря, на берегу реки Волхов. Место для музея под открытым небом выбрал знаток деревянной архитектуры А.В. Ополовников, а главным его устроителем был Новгородский реставратор Л.Е. Красноречьев. Выбранное место оказалось удачным: деревянные постройки вписались в исторический ландшафт южных предместий Новгорода, обогатив его красивыми силуэтами перевезенных сюда храмов.

Композиционным ядром музея являются три близко поставленных храма, которые как бы воссоздают древний погост - общественно-административный центр сельской округи. Храмы представляют разные типы культовых деревянных построек с точки зрения объемно-пространственного построения. Самая простая - Клетская церковь Успения Богородицы построена в 1599 г. К приподнятому срубу, крытому на два ската, примыкает с востока небольшой сруб для алтаря, а с запада - для паперти. Обходная открытая галерея и крыльцо оживляют весьма строгую композицию храма. Подобные храмы были широко распространены на северо-западе. Празднично красива и сложена по композиции церковь Рождества Богородицы (XVI в.) на крещатом (в плане) срубе покоится восьмерик, увенчанный большим шатром. Маленькие главки прирубов подчеркивают величественность центрального шатра. С трех сторон основной объем опоясывает галерея-гульбище, устроенная на кронштейнах, которая придает храму нарядность. Крыльцо на два всхода - приглашение войти в храм. Никольская церковь из деревни Высокий Остров относится к типу ярусных построек XVII-XVIII вв., возникших после запрета Никона на строительство церквей с шатровым завершением, он видел в них языческое начало. Церковь Николы Чудотворца - четырехъярусная: на четвериковом основании поставлены три уменьшающихся к верху восьмерика. Ярусной композиции церкви вторит высокая колокольня с шатровым верхом.

От главного храмового комплекса идет уличная застройка крестьянскими домами. Такие строения и сегодня можно встретить по нижнему и среднему течению реки Мсты. Дома «двужилые», то есть двухэтажные. Нижний этаж, - «подызбица» - без окон, используется для хозяйственных надобностей. Второй этаж - жилой. Перед домом - галерея на резных столбах, где можно посидеть, укрыться от дождя, заняться каким-либо ремеслом. За избой, под одной крышей расположен большой хозяйственный двор, отделенный от нее сенями. Пристройка сбоку от избы с большими воротами (передок), служила для хранения телег, саней, конской сбруи. Дощатой перегородкой в избе был отделен «бабий кут» или чулан, где на полках стояла глиняная берестяная посуда. Все в крестьянском доме было продумано и функционально.

Несколько храмов расположены отдельно на территории музея. Среди них горделиво высится на обозрение всем Успенская церковь из села Курицко, построенная в XVI в. на берегу озера Ильмень. Ее шатровое завершение покоится на приземистом четверике. Среди вековых вечнозеленых сосен уютно и трогательно встроена Никольская церковь XVII в. из деревни Тухоея. Ее высокие прирубы и крытые на два ската завершения с маленькой главкой напоминают кряжистого новгородского воина. В южной части музейной территории находится необычайно интересный по своей композиции храм - церковь Николая Чудотворца (XVIII в.) из деревни Мякишево, что была перевезена с берега реки Песь. Внешне простые ее двускатные крыши от крыльца к алтарной части ступенчато воздымаются к небу.

Под стенами известного Ипатьевского монастыря, что расположился при слиянии реки Костромы с рекой Волгой, возник музей деревянного зодчества, который принимает значительный поток туристов из России и зарубежья. Начинался он с упрятанной за стенами монастыря церкви Преображения из села Спас-Вежи (1628 г.). Она стояла на сваях, а рядом с ней размещались избушки-баньки, высоко поднятые на «курьих ножках». Воспел деревню Спас-Вежи, откуда были доставлены в музей чудные произведения костромских плотников, Н.А. Некрасов в стихотворении «Дед Мазай и зайцы»:
…Летом, ее убирают красиво,
Исстари хмель в ней родится на диво,
Домики в ней на высоких столбах
(Всю эту местность вода заливает,
Так что деревня весною всплывает,
Словно Венеция). Старый Мазай
Любит до страсти свой
низменный край…

Храм с двухскатной крутой крышей поражал изяществом пропорций, в нем все гармонично, архитектура весьма функциональна, даже сваи не упрятаны. Под храмом, между сваями, гулял ветер, ускоряя его просушку после наводнения. Церковь, рубленная из сосновых бревен, является замечательным образцом клетского храма с уникальной свайной конструкцией основания. Храм был построен в 1713 г. на месте сгоревшей деревянной шатровой церкви. По преданию, ее строителями были поволжские плотники братья Мулиевы родом из Ярославля. Храмподвергался неоднократным ремонтам. После одного из них, в 1770 г., он был вновь освящен. В 1876 г. церковь была обшита тесом с фасадов, а внутри оштукатурена, устроен новый иконостас. В 1899 и 1904 гг. деревянные сваи основания были заменены на кирпичные столбы. Одновременная церкви и связанная с ней переходами шатровая колокольня на шести дубовых сваях погибла в 1926 г. В 1908 г. рядом с ней была выстроена сохранившаяся до настоящего времени кирпичная колокольня.

В 1956 г. храм был перевезен в музей из с. Спас-Вежи Костромского района и реставрирован во второй половине 1950-х гг. в своих первоначальных формах по проекту арх. Б.В. Гнедовского. Однако, простояв почти полвека на территории музея, церковь сгорела во время пожара 4 сентября 2002 г. В настоящее время принято решение о воссоздании этого уникального памятника деревянного зодчества.

За стенами монастыря можно полюбоваться всем разнообразием деревянных построек селян Костромской губернии. Вблизи церкви Рождества Богородицы стоит ветряная мельница. «На избушке» второй половины XIX в. - овин традиционный и простой по форме: перед входом имеется помост на консолях и большой свес с крыши для защиты от дождя. Храмы XVIII-XIX вв., а также часовня строги по силуэтам, но их оживляет резной декор. Он же прослеживается в украшении изб крестьян разного достатка, но даже бедняк старался пусть штрихами, глухой резьбой украсить вход и оконце своего дома. Туристы посещают крестьянские дома, где столярная работа также выполнена с помощью топора, но ее нельзя назвать «топорной». В музее можно увидеть использование в декоре храмов и жилых изб разных пород дерева: липы, ели, березы, осины.

Весьма своеобразный музей деревянного зодчества «Хохловка» вблизи города Пермь. Место для него выбрано характерно возвышенное, открытое к Камскому водохранилищу: лысый склон «солнопек» и затененный елями противоположный склон, характерный для ландшафтов Прикамья. У входа в музей расположились крестьянские дома, привезенные из разных районов Предуралья. Поднимаясь на вершину холма, где расположены колокольня и храм…, поражаешься простором, открывающимся с вершины. Спускаясь с холма по тропе, выходишь к охотничьим заимкам и лабазам. Здесь представлены разнообразные типы охотничьих промысловых сооружений - от шалаша-навеса до избушек с печками, где можно отдохнуть, устроиться на ночлег, заняться проверкой припасов. Добычу укладывали в лабазы, поставленные на сваях, с зарубками, чтобы грызуны не смогли добраться до заготовленного мяса. Ниже по склону стоит пожарное депо с наблюдательной вышкой, сараем, насосами, телегами, баграми и другими необходимыми приспособлениями.

Здесь упомянуты только наиболее известные музеи деревянного зодчества, хотя на Камчатке, на Дальнем Востоке также созданы подобные музеи, на территории которых бережно сохраняются не только памятники зодчества, но и собраны великолепные этнографические коллекции. В ряде музеев подобного типа созданы так называемые «ожившие экспозиции», где мастерицы заняты вышивкой, плетением и прочими радующими женские сердца ремеслами. Тут же, в сувенирных лавках можно приобрести изделия, которые украсят не только интерьер дома, но и ее хозяйку.

На данный момент, русское деревянное зодчество, не смотря на усилия энтузиастов, остается малоизвестным широким кругам.

Деревянные храмы, оставшиеся дворцы и комплексы построек постепенно ветшают, они безоружны перед стихией, молниями, пожарами.

Увы и ах, но сейчас данное направление никому не нужно. Но ведь всё еще можно изменить?

Список использованной литературы:

Лисенко Л.М. Русское деревянное зодчество, 1988 год.

Памятники деревянного зодчества, альбом, 1999 год.

Русское деревянное зодчество, альбом, 2002 год.

Русские национальные традиции деревянной архитектуры уходят своими корнями в глубокую древность. Из дерева на Руси строили всё: языческие молельни и православные храмы, княжеские дворцы, боярские хоромы и скромные крестьянские избы. И не только потому, что древесина в богатом лесом регионе была самым распространённым и доступным строительным материалом.. .

Сохранившиеся на территории современной России памятники деревянной архитектуры датируются в основном XV–XVIII веками. Но из литературных источников (летописей и путевых заметок) дошли до нас описания и более древних сооружений: живописных ансамблей рубленых хором с золотыми вышками теремов, как, например, «теремный» двор княгини Ольги, представлявший собой высокую квадратную двухэтажную башню с великолепным шатровым верхом (середина X в.); или православных храмов, первый из которых – дубовая церковь Софии «о тринадцати верхах» (989 г.) – был возведён в Новгороде как символ крещения Руси. Ярким воспоминанием запечатлён в истории и уникальный деревянный дворец в Коломенском, загородной усадьбе московских правителей, названный современниками «восьмым чудом света» (XVII в.).

Но всё же чаще на Руси ладили скромные, односрубные храмы, напоминающие избу с двускатной крышей, увенчанные маковкой с крестом. Рядом с ними размещались небольшие пристройки – алтарь, трапезная, притвор. Одна из таких построек – Лазаревская церковь Муромского монастыря (конец XIV века) – сохранилась до нашего времени и находится на территории архитектурно-этнографического заповедника в Кижах.

Довольно часто такие простые церкви строились в один день (отсюда и произошло название «обыденные церкви»). Но простота и рациональность конструктивных приёмов, которыми пользовались древнерусские мастера, позволяли в короткие сроки возводить и более сложные сооружения. Уникальным явлением в мировой истории стало строительство во время войны с Казанским ханством (1551 г.) укреплённого города Свияжска. Он совершенно неожиданно для татар был сооружён в течение месяца в 30 километрах от Казани. Все здания этого города были срублены и построены в верховьях Волги, под Угличем, а затем в разобранном виде сплавлены вниз по реке. Этот исторический факт является ярчайшим свидетельством того, в каких масштабах уже в древности на Руси использовалось сборное строительство.

Надо отметить, что оборонные сооружения вплоть до XVII века играли ведущую роль в формировании архитектурных планов русских городов. Но, к сожалению, до сегодняшних дней сохранились лишь остатки трёх сибирских крепостей-острогов – Якутской, Братской и Илимской (XVII в.), да часть ограды Николо-Карельского монастыря (1693 г.), которую уже в XX веке перевезли из Северодвинска в музей-заповедник Коломенское в Москве.
«Хранилища» национальной культуры

Кстати, именно создание таких музеев-заповедников, как Кижи, Коломенское, Витославицы в Новгородской области или Малые Карелы под Архангельском, помогло сохранить многие памятники деревянной архитектуры и донести до потомков великолепие творений древнерусских зодчих и самобытность русского национального жилища. На протяжении многих лет в них свозились жилые, культовые и хозяйственные постройки из разных регионов России и воссоздавались целые исторические поселения.

О «деревянной» истории новгородских земель в период с XVI по XIX вв. «повествует» главная достопримечательность музея в Витославицах – древнерусская улица с домами и хозяйственными дворами, храмами и часовнями, от самых древних и простых, клетского типа, до многосложных ярусных и шатровых. Экспозиция в Малых Карелах представляет собой своеобразную модель всего Русского Севера. В Коломенском оказались рядом архитектурные шедевры XVII–XVIII веков из разных регионов России: Надвратная башня Николо-Карельского монастыря с берегов Белого моря, Братская башня из Сибири, мемориальный домик Петра I из Архангельска. В Кижах собраны уникальные памятники деревянного зодчества, созданные в XVII–XVIII вв. мастерами-плотниками Заонежья. Привезённые из разных мест и построенные в разное время, все они органично соединяются в единые архитектурные ансамбли, наглядно подтверждая преемственность национальных традиций и незыблемость главных устоев, положенных в основу деревянной архитектуры древнерусскими мастерами.

Простота и рациональность

Хрестоматийный пример вышесказанному – изба крестьян Елизаровых (дер. Потаневщина, Карелия), которая, несмотря на то, что была срублена в середине XIX века, мало чем отличается от классического древнерусского жилища. Планировка дома является характерным образцом типа «кошель»: жилая изба и двор поставлены на высокий подклет и объединены единой асимметричной крышей. С одной стороны к ним ведёт парадное крыльцо, а с другой – пологий бревенчатый взвоз, по которому можно въехать на телеге и на санях, не распрягая коня. Основные помещения состоят из избы, сеней и чуланов. Лёгкая галерея-гульбище, небольшой балкон на фасаде, маленькие оконца, обрамлённые остроугольными наличниками, тонкая резьба на потолочных балках, дверных косяках и на лавках в чуланах – таковы декоративные украшения дома. Несмотря на то, что хозяева дома были весьма зажиточными крестьянами, долгое время изба отапливалась «по-чёрному». По свидетельствам местных жителей, печь при таком отоплении работала намного экономичнее, а сама изба была гораздо теплее. К тому же, в срубе курной избы не заводился жучок-древоточец. Отказаться впоследствии от архаичного способа отопления хозяев побудило исключительно желание приблизить свою избу к городскому дому. Дом Елизаровых служил надёжным кровом нескольким поколениям. Последний хозяин дома, Григорий Елизаров, перебрался в Петроград и умер во время блокады Ленинграда. А избу в 60-х годах двадцатого столетия перевезли на соседний остров – в Кижи, где она и стала историческим экспонатом.

Пышность и праздничность

Здесь же, в Кижах, находится и наивысшее достижение эволюционного развития «русского храмового многоглавия» – Церковь Преображения Господня. В её основе лежит крестообразный план, образованный центральным восьмистенным срубом с четырьмя двухъярусными пристройками (прирубами), ориентированными по сторонам света. Идея «всефасадности», когда здание одинаково красиво смотрится со всех сторон, – главный архитектурный замысел этой постройки. Пирамидальную устремлённость ввысь храму придают три «восьмерика» (восьмигранных сруба), поставленных один на другой, каждый последующий меньше предыдущего. Вместе с прирубами они создают живописную пятиярусную композицию, увенчанную двадцатью двумя разновеликими главами, установленными на «бочках», повторяющих силуэты куполов. Преображенская церковь – великолепное произведение своего времени, вобравшее в себя весь предыдущий опыт и лучшие традиции деревянного зодчества, времени, отразившего стремление к особой пышности и нарядности, так характерной для народной культуры России XVIII века.

Правда, некоторые исследователи утверждают, что Преображенская церковь стала «лебединой песней» древнерусского деревянного зодчества, в которой сознательно были использованы едва ли не все запасы известных ранее технических и художественных приёмов. XVIII век характеризуется ими постепенным забвением прежних традиций – мастера того времени, увлечённые декоративными формами барочной архитектуры, а затем принципами классики, не склонны были оглядываться на наследие предшествующих поколений. По словам историков, «это была эпоха заката древнерусского искусства, последние всполохи которого догорали на окраинах Российского государства».

Наступление Третьего Рима

XVIII век в самом деле стал переломным для всей отечественной архитектуры. Процесс развития российского государства, вступающего во всё более тесный контакт с западноевропейской цивилизацией, поставил под угрозу судьбу собственных национальных традиций, необычайно обострив проблему взаимоотношений самобытного и иноземного начал. Чего только стоят указы, напрямую запрещающие строительство деревянных зданий в центрах столиц и губернских городов! Венцом же сближения с европейским архитектурным опытом по замыслу самого прогрессивного российского царя Петра I должно было стать освоение классического античного наследия и – как конечная цель процесса обновления – строительство Третьего Рима.

Северная столица Российской империи – Санкт-Петербург – строилась Петром уже только как каменный город (хотя и на дубовых сваях), в лучших европейских традициях каменной архитектуры, и дереву в ней отводилась лишь декоративная роль. Москва, наоборот, долгое время сопротивлялась новым веяниям и пыталась адаптировать новшества к собственным художественным традициям: во внешнем облике и внутреннем убранстве московских бревенчатых домов XVIII века проявились и классика, и барокко, и модерн. Но после пожара 1812 года каменное строительство активизировалось и в первопрестольной, и к концу XIX в. консервативная Москва в своей центральной части превратилась в преимущественно каменный город.

Дом купца Тетюшинова

XVIII век был отмечен в Заонежье новым расцветом деревянного зодчества. Никогда ещё не возводили в этих местах таких огромных, богато украшенных резьбой и росписью построек, в которых древние художественные традиции органично переплелись с завезёнными извне барочными, а потом и классическими мотивами! Заонежские мастера стали лучшими столярами, резчиками, позолотчиками.

Элементы европейской каменной архитектуры всё настойчивее стали проявляться в деревянном зодчестве. К примеру, в Ижевске до сих пор сохранился замечательный ансамбль Еврейского городка, состоящий из девяти деревянных особняков, выполненных в стиле «ампир» с элементами конструктивизма.
Но исконно русские традиции по-прежнему сохранялись в не затронутой преобразованиями глубинке. Изумительным и уникальным образцом русского зодчества является дом купца Тетюшинова, построенный в Астрахани в XIX веке. Несмотря на свою простоту в композиции – два этажа со светёлкой, окружённые с трёх сторон широкой двухъярусной галереей на внушительных резных столбах, – постройка производит впечатление не простого дома, а роскошных хором – просторных, добротных, крепких. Богатое убранство фасадов придаёт дому удивительную праздничность. Особенно интересны наличники: каждое окно заключено в «теремок» с массой тонко выполненных резных деталей. Дом имеет вполне законченный и отнюдь не эклектический образ и принадлежит, без сомнения, к самым лучшим образцам так называемого «русского стиля» в деревянной архитектуре.

После заката всегда наступает рассвет

В начале XX века в отечественной архитектуре под влиянием патриотических настроений возник так называемый «неорусский» стиль. Столичные архитекторы вновь обратились к традициям русского деревянного зодчества. Не меняя образной сущности древнерусских строений, корифеи «русского модерна» (Солнцев, Ропет, Гартман, Кузьмин и др.) пытались создать новые образцы деревянной архитектуры, обладающие высокой художественной выразительностью и национальной самобытностью. Но шедевров, к сожалению, не получилось. Видимо, поэтому большинство их построек было уничтожено, и до нашего времени «дожили» единицы, в их числе – дом-музей В. Васнецова в Москве.

Новый импульс к развитию деревянное домостроение получило лишь в XXI веке. Опять же вслед за Европой, россияне, наконец, оценили преимущества древесины и вспомнили об утраченных традициях национального деревянного зодчества. Несмотря на активное распространение новейших зарубежных технологий, позволяющих быстро и сравнительно дёшево возводить современное деревянное жильё, знатоки и ценители истинного комфорта вновь стали отдавать предпочтение срубленному вручную русскому деревянному дому. Они понимают, что ручная работа – это гарантия настоящего качества и долговечности (возведённый с соблюдением всех правил и защищённый от атмосферных воздействий дом прослужит своим хозяевам как минимум 200 лет), а деревянный дом – наиболее естественная и психологически благоприятная среда обитания.

Говорят, что деревянный сруб таит в себе архетип российской ментальности. Не станет его – исчезнет что-то самое сокровенное и родное из жизни наших соотечественников. Быть может, в силу этой ментальности мир русского деревянного зодчества оказался неподвластным господствующей ныне железно-каменной цивилизации. И, выдержав проверку временем, природными катаклизмами и «человеческим фактором», дерево вновь становится фаворитом архитектуры.

Текст: Наталья Вертилецкая